– Доченька, а чего это ты за сердце держишься?
– Ерунда, не волнуйся... Слушай, как ты думаешь, почему Саша уже два дня не звонил?
– Никуда не денется твой Саша. Ну, работы у человека много, забегался. Позвонит. Александр – очень ответственный человек, не переживай... А вот с тобой что?
– Сейчас пройдет.
– Что?
– Да вот тянет как-то...
– Где именно? – мать подсела к дочери и осторожно отвела от груди ее руку. – Здесь? Или в боку?
– Здесь, чуть пониже груди. Прямо под грудью.
– Внутри?
– Да.
– А в спину не отдает?
– Нет.
– А вот здесь, под горлом? Как будто дышать труднее. Как будто камень лежит...
– Немного.
– Сильно болит?
– Нет, ма, я же сказала. Ерунда, сейчас все пройдет, что ты волнуешься!
– Это не ерунда, – Настасья Тимофеевна строго взглянула на дочь, глаза ее были полны тревоги. – Это сердце, Алинушка, так болит у людей. Я по папиному сердцу знаю – у него все точно так же бывает. Подожди...
Она вернулась через минуту с таблеткой валидола и протянула дочери.
– Положи под язык и соси.
– Мама, ну перестань...
– Слушайся! – насильно всунула в рот дочери таблетку Настасья Тимофеевна. – Ну как же так, доченька? Ты же еще такая молодая, с чего тебе вдруг сердце рвать, а? У тебя же еще вся жизнь впереди, ты уж осторожней. Не" переживай так. Ничего с Александром не случится. Он у тебя самый сильный, самый смелый. Ты посмотри, из каких он только передряг ни выбирался. А сейчас, он же сам говорил, вообще никакой опасности. Так, формальности кое-какие утрясти, проверить кого-то там...
– Мама, я так за него боюсь, – слезы навернулись на глаза Алины. – Мне почему-то страшно.
– Вот глупости!
– Я знаю, что глупости. Но мне страшно. Скорее бы он вернулся!
– Скоро, Алинушка, скоро вернется. Ты же помнишь, что он обещал, когда последний раз звонил: неделька-другая, и он приедет. Сыграем свадьбу...
– Мама, я без него очень скучаю!
– Знаю, дочка, знаю, – Настасья Тимофеевна ласково погладила дочь по голове. – Он парень хороший, мне нравится. И папе понравился...
– Скорее бы он возвращался. И только бы с ним ничего не случилось!
Сердце девушки ее не обманывало – в более паршивую передрягу Банда еще не попадал.
Именно в это время где-то там, далеко на юге, в Одессе, он лежал без сознания на грязном и холодном бетонном полу больничного морга...

* * *

Очнулся он мгновенно. Ведро ледяной воды, вылитой Остапом Банде на голову, сразу же привело его в чувство.
Он приподнял тяжелую голову и обвел взглядом все вокруг, пытаясь вспомнить, что с ним произошло, где он сейчас и как сюда попал. Наткнувшись взглядом на Остапа, Василия Петровича и этого, неизвестного, ударившего его сзади, он вспомнил все и застонал от боли.
– Ну вот и оклемался, кадр, – констатировал возвращение сознания к Банде Василий Петрович.
Он уже успел сбросить свой белый халат, перчатки и остался в джинсовом костюме и легкой футболке. – Иди, зови Нелли Кимовну.
Тот, который ударил Банду, вышел из прозекторской, а Василий Петрович поставил напротив Банды два стула и уселся на одном из них. Остап молча, не двигаясь и не спуская глаз с Бондаровича, стоял у двери, все так же сжимая свою резиновую дубинку.
Банда, снова уронив голову на грудь, пытался сосредоточиться.
«Так. Сколько времени я был в „отключке“?.. Вот черт, руки связали, даже на часы не посмотришь!»
Он сидел на стуле с высокой спинкой, и руки его были стянуты за спинкой стула так, что Банда и пошевелиться не мог. Парень попытался растянуть узел или хоть немного подвигать руками, но это ему не удалось – узел вязал профессионал, и освободиться от него или чуть расслабить было невозможно.
Дверь открылась, и в прозекторскую вошла Рябкина. Все такая же симпатичная, улыбчивая – ну просто само обаяние! Выдавали ее только глаза – глаза были теперь злые и строгие, холодным прищуром будто пронизывая Банду насквозь.
– Ну здравствуй. Банда! – улыбнулась она ему, усаживаясь на стул напротив и грациозно положив ногу на ногу, отчего приоткрылись красивые круглые колени. – Мы с тобой уже вроде пытались беседовать по душам, но ты оказался не слишком откровенным. Придется нам с тобой поговорить еще раз. Только более открытый и честно. Ты, надеюсь, не против?
– Поговорим, – чуть шевельнул Банда пересохшими губами. – Только дайте попить сначала.
– С этого, если мне память не изменяет, и прошлый наш разговор начался, да? – она снова улыбнулась ему. Голос ее звучал так ласково, что трудно было поверить в то, что сейчас друг против друга сидят два заклятых врага. Только один был связан, а другой чувствовал себя вполне комфортно в окружении своих дрессированных горилл. – Карим, дай ему, пожалуйста, попить. И нельзя ли его развязать?
– Сейчас, Нелли Кимовна, – бросился выполнять поручение тот, что треснул Банду по голове, а Василий Петрович отрицательно покачал головой, покосившись на хозяйку:
– Не надо пока развязывать, Нелли Кимовна. Пусть так посидит, не сдохнет.
– В таком случае выйдите все в соседнее помещение... Напоил? – обратилась она к Кариму, поднесшему стакан воды к губам Банды. – Ну вот и отлично. Выйдите все, нам с Бондаренко надо немного поговорить. Когда вы мне понадобитесь, я вас позову. И вы, Василий Петрович, тоже, пожалуй, идите, – она указала взглядом на дверь к патологоанатому.
Теперь в комнате остались только они, Банда и Рябкина, и оба с нескрываемым любопытством рассматривали друг друга, будто заново изучая, заново просчитывая возможности и способности противника. И Рябкина заволновалась – это был совсем другой Банда, совсем не тот алкаш, которого она брала на работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78