Официально они ехали транзитом из Москвы.
На самом деле в Одессе они оставили одно нераскрытое убийство и двух «арестантов» – Рябкину и Кварцева – в подвале дачи Самойленко.
Бондарович и Бобровский, получив «добро» из Москвы, направлялись теперь в Европу, чтобы наконец поставить точку в деле о продаже новорожденных детей на Запад.
В их успехе можно было не сомневаться.
Банда, как всегда, вел машину быстро, уверенно, даже не пытаясь сбрасывать скорость на поворотах.
Бобровский, привыкший к такому стилю вождения напарника, сидел спокойно, не нервничая, как это было во время их первой поездки.
– Сашка, я много думал, почему тебе так везет. И ты знаешь, по-моему, нашел ответ.
– И какой же?
– Ты – бешеный.
– Спасибо.
– Нет. Ты не понял.
– Что ж тут не понять, – улыбнулся Банда, – может, правда, контузии сказались.
– Нет. Просто ты «отмороженный».
– Еще лучше.
– Для тебя не существует понятия «нет».
– Да, если нельзя, но очень хочется, то можно. Так, кажется, это звучит?
– Вот-вот.
– А что, должно быть иначе?
– Нет. Я просто хотел сказать, – попытался более ясно выразить свою мысль Сергей, – что ты не только ничего не боишься...
– Боюсь...
– ...но, главное, у тебя нет правил игры. Ты их не изучал. Ты привык не нежиться, не расследовать дело, не распутывать клубок ниточка за ниточкой. Нет! Ты видишь перед собой врага – и тебе все ясно. Доказывать, что это враг, ты не собираешься ни себе, ни ему, ни другим.
– Это, наверное, все же плохо.
– Не знаю. С точки зрения презумпции невиновности – это плохо. Но с точки зрения эффективности твоей работы – это просто потрясающе.
– Понимаешь, Сергей, слишком много я, наверное, говна видел в этой жизни.
– Может быть. Но ты не следователь. Ты – боец.
– Наверное.
– Ты просто начинаешь воевать – и побеждаешь.
– И все-таки я боюсь.
– Чего?
– Ты будешь смеяться, Сергей.
– Нет, отчего же, – оживился Бобровский. – У каждого из нас есть свой страх. У каждого. И, честно говоря, даже интересно, чего же боится Банда?
– Смерти.
– Смерти? Вот уж не сказал бы!
– Правда... Ты знаешь, впервые в жизни у меня есть человек, который меня ждет...
– Девушка?
– Да.
– Красивая?
– Очень.
– В Москве?
– В Москве...
– Ну, девушка – это дело хорошее: Вот у меня нет девушки. Мать, отец есть, а любимую девушку пока еще не встретил.
– А я встретил. Мы собираемся пожениться.
– О, я поздравляю. Позовешь на свадьбу-то?
Банда ответил не сразу.
Пригнувшись к рулю, он несколько долгих минут гнал машину молча, напряженно всматриваясь в темноту. О чем он думал, понять по его невозмутимому лицу не было никакой возможности.
Наконец он произнес:
– Я боюсь не вернуться. Я боюсь, что больше ничего не будет. Понимаешь?
Он сказал это таким странным тоном, что Бобровский вздрогнул и, если бы мог, наверное; перекрестился бы. Но он не умел обращаться к Богу и поэтому ответил с каким-то даже раздражением в голосе, зло сплюнув под ноги:
– Тьфу, типун тебе на язык! О каких глупостях ты думаешь! Осталось всего ничего – тряхануть эту фирму, и домой. А ты?! Вот лучше ехал бы помедленнее, а то точно не вернемся, потому что даже туда не доедем с твоим лихачеством!
В салоне «Опеля» надолго установилось молчание, и только магнитола голосом солиста «Любэ» тихо напевала:
Ты все еще веришь в любовь,
Фильмами добрыми бредишь.
Ты все еще веришь в любовь
и надежду...
Из дома уходишь тайком,
Так же без спроса взрослеешь,
Ты все еще веришь в любовь!
Веришь...


Часть четвертая
В одиночку

I

Выйду ночью в поле с конем.
Ночкой темной тихо пойдем,
Мы пойдем с конем
по полю вдвоем.
Мы пойдем с конем по полю вдвоем.
Ночью в поле звезд – благодать.
В поле никого не видать.
Только мы с конем
по полю идем.
Только мы с конем по полю идем...
Когда «Опель» проехал очередной пост ГАИ и фары выхватили из темноты белый дорожный указатель с черной надписью на украинском «Хмельницкий», Банда свернул на обочину и остановился.
Начало шестого утра. За спиной – шестьсот километров. Если их расчет был верным, и Берхард двинулся этой дорогой, то его «Мерседес» должен быть где-то поблизости...
Банда потряс за плечо уснувшего Бобровского.
Сергей встрепенулся, спросонья испуганно тараща глаза.
– Что случилось? Приехали? Где мы?
– Просыпайся, брат, Хмельницкий.
Сергей протер глаза и, подняв спинку сиденья, устроился поудобнее.
– О-о-ох! – сладко зевнул он. – Сколько времени?
– Десять минут шестого.
– И где мы?
– Что, не проснулся еще? Я ж тебе говорю – славный город Хмельницкий.
– А чего мы стоим?
– Думаем.
– Правда? Ну-ну... Слушай, кофейку бы сейчас, а? – Бобровский покрутил головой, пытаясь прогнать сон, и опустил стекло со своей стороны, чтобы холодный осенний воздух влил в него хоть сколько-нибудь бодрости.
– Будет тебе и кофа, и какава с чаем... – задумчиво протянул Банда, цитируя любимую «Бриллиантовую руку», и вдруг решительно щелкнул кнопкой, включая в салоне машины свет. – Доставай, Сергей, атлас автодорог.
– Зачем?
– Посмотри-ка, сколько гостиниц в этом городе.
Некоторое время Сергей возился с картой, затем протянул ее Банде:
– На, сам смотри – здесь ничего не указано. Стоит значок, что в городе есть гостиницы, а где они и сколько их – одному Богу известно. Есть еще мотель в десяти километрах отсюда...
– Мотель?
– Да, на Львовском шоссе.
– Десять километров от города, говоришь?
– Ну.
– Отлично. Едем. Сейчас мы попьем кофе, если он только будет в этом мотеле...
Банда повернул ключ в замке зажигания и, выехав на трассу, тут же свернул на кольцевую дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78