– Похоже, – в конце концов заговорил он, – Александр Македонский возродился вновь – в этой юной особе. Ваши соображения очень разумны, хотя я даже представить себе не могу, где девица могла усвоить все эти военные премудрости. Думаю, надо изложить ваши соображения Наварре.
– Графиня прислала бы меня раньше, – разглагольствовал Джеффри Чосер в вестибюле особняка де Шальяка, – но мне пришлось помочь ей с письмами. Это, конечно, главное, в чем состоит моя служба при ней. Она говорит, что мне всегда удается хорошо выразить ее мысли.
– Не сомневаюсь, она вами очень довольна, – заметил де Шальяк.
– Наверное, иначе она не заставляла бы меня писать день и ночь. Однако у меня нет причин жаловаться. – Джеффри расплылся в улыбке. – Ну, теперь к делу. Она решила, что такое важное поручение может доверить только мне.
Он достал две маленькие коробочки из слоновой кости, искусно украшенные резными изображениями святых, ангелов и крестов, и вручил одну де Шальяку, другую Алехандро.
– Мне было приказано оставаться здесь и проследить, как вы примете подарки, а потом подробно доложить обо всем миледи.
«Без сомнения, в самых цветистых выражениях», – забавляясь, подумал Алехандро.
Де Шальяк первым открыл свою коробочку: в ней находились прекрасное перо, стержень которого обхватывала изящная золотая муфточка, и маленький пузырек чернил.
– Ей нравится этот редкий цвет, сэр. Она надеется, что вы тоже останетесь довольны.
– Я в восхищении, – ответил де Шальяк. – Это замечательное дополнение к моим медицинским занятиям – делать пометки красным такого оттенка. Пожалуйста, передайте графине, что она необыкновенно добра и ее подарок будет очень мне полезен. Я начну использовать его прямо сегодня. Ее щедрость… я ее недостоин.
Чосер с веселым изумлением вскинул брови.
– Она не сделала бы вам этот подарок, если бы думала, что вы его не заслуживаете.
Он посмотрел на Алехандро, дожидаясь, пока тот откроет свою коробочку.
Алехандро рассчитывал найти в ней что-то в том же духе, что и у де Шальяка: возможно, печать, или закладку для книг, или перо. Однако вместо этого там оказалось маленькое золотое кольцо с выгравированной на нем буквой «Е», справа от которой сверкал изумруд, а слева поблескивала жемчужина. Он осторожно вынул его из коробки и поднял к свету, глядя, как внутри изумруда искрится зеленый огонь. Смысл подарка не вызывал сомнений.
«Конечно, у королевы Филиппы есть обожатель, – когда-то говорила ему Адель, – и он любит ее, и она отвечает ему тем же».
«А как же ее клятвы королю Эдуарду?»
«Он ничего не имеет против куртуазной любви – пока королева не теряет благоразумия и он знает, что спит она только с ним. Королева и ее поклонник часто дарят друг другу подарки – чтобы выразить свое взаимное обожание».
Алехандро понимал – он держит в руке знак, которым Элизабет дает ему понять: она хотела бы заполучить его в качестве обожателя. Он надел кольцо на мизинец и вытянул руку, любуясь им. Перо де Шальяка не требовало другого ответа, кроме искреннего выражения благодарности. Однако кольцо… это совсем другое дело. Кокетливая графиня посылала ему сигнал.
– Что же вы скажете? – не выдержал Чосер.
– Передайте своей госпоже, что ее доброта и великодушие лишили меня дара речи. Как и ее красота.
– Ей будет очень приятно услышать это. Однако мне почему-то кажется, что она хочет получить что-то и от вас. – Чосер наклонился к Алехандро. – Уверяю вас, она не обидится, если вы решите послать ей подарок.
«Этот паж слишком юн, – решил Алехандро, – чтобы доверять ему интригу такого рода».
Он посмотрел на де Шальяка и получил в ответ испепеляющий взгляд. Однако Алехандро не мог позволить себе быть испепеленным, как не хотел, проявив невыдержанность, спугнуть удачу, могущую сослужить в дальнейшем хорошую службу.
– Можете поделиться со мной листком пергамента, коллега? – спросил он. – И пером? Я напишу несколько слов благодарности.
Де Шальяк угрюмо проворчал что-то, но тем не менее хлопнул в ладоши. Тут же явился слуга, которому было приказано принести желаемое. Как только это было сделано, де Шальяк вручил перо и пергамент Алехандро, а тот, в свою очередь, передал их Чосеру.
– Напишите ей, что я даже не буду пытаться сравниться с ней в щедрости. Все, что я могу предложить, – это самое искреннее обожание.
– С вашего позволения, добрый доктор, я, к ее удовольствию, немного приукрашу ваши слова. На вкус миледи они немного суховаты. Если вы не возражаете, конечно.
– Делайте, как сочтете нужным, Чосер. Вы же у нас искусник пера, не я. Я всего лишь обожатель, с языком, скованным великолепием предмета обожания, и чрезвычайно благодарен вам за помощь.
Чосер расстелил пергамент на столе, склонился над ним, задумался на миг, ухмыльнулся и принялся за дело.
«Желанная Элизабет, прекрасная и щедрая, как богиня, примите и сохраните в своем сердце заверения в моем глубочайшем восхищении вами. Пусть оно, как свеча, горит в вашей груди и согревает вас. Жажду новой встречи, а до тех пор я ваш самый преданный слуга и обожатель».
– Как пишется ваше имя?
Алехандро объяснил.
Паж вернул ему пергамент, и Алехандро прочел послание.
– На мой вкус, слишком откровенно.
– Да, сэр. Что и требовалось.
– Вам, конечно, лучше знать… Постойте, подарок.
Алехандро завел руку за голову, развязал стягивающую ее черную кожаную ленту, выдрал несколько волосков, связал их и отдал Чосеру. Взял пергамент, оторвал от него половину.
– Вряд ли ей понравится пустота, правда? Так уберем ее.
Прижимая к груди оторванный кусок пергамента, он отдал исписанную часть Чосеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175