Каждый оставил на ее страницах свой след – записи, переводы, пометки здесь, пятна там, – начиная с фотографии последней перед Джейни владелицы и заканчивая выцветшими, истончившимися каракулями человека, для которого изначально и была переплетена эта тетрадь.
Интересно, спрашивала себя Джейни, сколько стоило изготовить такой переплет в те времена, шестьсот дет назад? И какой монетой какого королевства заплатил за нее отец молодого человека, для которого она предназначалась? Гордясь успехами сына, он, скорее всего, пошел к переплетчику и заказал ему тетрадь, чтобы Алехандро Санчес, покидая дом и отправляясь на учебу, имел возможность заносить в нее свои наблюдения по мере того, как расцветал его интеллект. Юноша учился в Монпелье и, делая там заметки, временами переходил с иврита на французский. В особенности тяжело Джейни давался перевод последних; она постоянно консультировалась с помощью Интернета с группой франкофилов, которые получали наслаждение, погружаясь в la langue fran?aise ancienne. До сих пор она не показывала дневник никому, кроме Кэролайн.
Она уже много раз открывала тетрадь, читала и перечитывала ветхие страницы, и все равно немало вопросов оставалось без ответа. В последние месяцы, располагая массой свободного времени и имея острое желание отвлечься, она все чаще и чаще обращалась к дневнику, и постепенно очарование древних текстов завладевало ею.
– Почему ты так внезапно исчез из поля зрения? – вслух спросила она.
«В тысяча триста сорок восьмом году половина жителей Лондона умерли», – тут же всплыла в мозгу подсказка.
– А может, ты сбежал, как я?
«Но если он сбежал, то почему расстался с этой тетрадью, которая, несомненно, была очень важна для него?»
Почему-то этот древний врач не казался ей человеком, который мог с легкостью бросить или просто забыть нечто столь для себя драгоценное.
«Ну, во всяком случае, теперь ты точно мертв, так что покойся с миром».
Старое деревянное кресло-качалка ритмично поскрипывало, когда Джейни раскачивалась в нем с открытой тетрадью в руках.
«Я тоже рассталась с Брюсом, а ведь он очень важен для меня.
Но то были совсем другие времена.
Или нет?»
Три
В другие времена наверняка под рукой нашелся бы более подходящий материал, однако сейчас Кэт пришлось пойти на жертву, чтобы сделать то, что требовалось. Она с болью смотрела, как Алехандро разорвал одну из двух оставшихся у нее сорочек на длинные полосы, чтобы надежно закрепить раненого на столе.
– Мы купим тебе новую, – заверил он ее.
– И ты, конечно, уверен, что солдаты не тронули портних и те продолжают трудиться над женскими нарядами, – с горечью ответила она. – Раздобыть новую будет не так-то просто, p?re.
– Знаю, – с извиняющейся улыбкой сказал он. – Будь у меня лишняя рубашка, я использовал бы ее.
– А почему не одежду с мертвеца?
– Неужели мы допустим, чтобы он предстал перед Господом обнаженным? – запротестовал Каль. – Еще со времен Адама люди прикрывали перед Господом свою наготу.
Она тяжело вздохнула.
– Лучше было бы использовать что-то вроде веревки. Тут поблизости растет много виноградных лоз, которые еще не успели сжечь. – Она посмотрела на раненого в полубессознательном состоянии, который сейчас был надежно привязан к столу. – Во всяком случае, моя сорочка послужила благой цели.
– Да, – согласился Алехандро. – Если бы он начал вертеться, у него могло бы открыться кровотечение. – Он наклонился к раненому и прошептал ему на ухо, хотя и сомневался, что тот в состоянии его услышать: – Мы скоро вернемся. Здесь ты будешь в безопасности. Постарайся не кричать.
Он от всей души надеялся, что, вернувшись, они застанут этого человека живым, хотя и не был уверен в этом. Однако говорить о своих сомнениях не стал.
Когда они понесли волокушу с телом покойного по лесу, рассвет уже наступил, но среди деревьев все еще царил полумрак. Однако спустя некоторое время солнечные лучи пробились сквозь листву и идти стало легче. В кустах ежевики шуршали мелкие зверюшки, а когда маленький караван углубился в заповедную территорию, воздух заполнили протестующие крики птиц, не решавшихся, однако, покинуть верхушки деревьев. Возможно, их отпугивало отвратительное, раздувшееся тело покойника.
– Будь проклят твой конь, – проворчал Карл. – Жалкое, непослушное животное. Будь он мой, я бы отхлестал его как следует и добился своего.
– Ему никогда не нравился запах смерти, – объяснил Алехандро. – Поэтому он и уперся. А я знаю, что может натворить упирающийся конь, если на него давить, и не желаю повторения.
В памяти всплыло зрелище взбрыкнувшего осла и крик молодой испанки, когда из тележки, которую тащил осел, на мостовую выпал труп. То было начало долгого бегства Алехандро через всю Европу, которое закончилось в Лондоне. Он выбросил эти мысли из головы и покрепче взялся за деревянные жерди волокуши.
– Зачем нужно обязательно нести волокушу? – сказал он. – Может, легче тащить ее?
– Ага, и оставить за собой след, который сможет разглядеть даже любой дворянин, – усмехнулся Каль. – Даст бог, Наварра не пошлет своих людей искать меня до того, как мы вернемся за Жаном. Убегая нынче ночью, я, конечно, старался замести следы, но было уже темно, и я очень торопился. Не знаю, хорошо получилось или нет. – Он нервно оглянулся на четко различимую цепочку следов, которую они оставляли за собой. – Не знаю, как замаскировать эти следы.
– По-моему, нужно просто срезать ветку, – ответил Алехандро.
– Что ж, в этом есть толк. Как и в том, что я должен немного передохнуть.
Спустя несколько минут необычная троица возобновила путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175