За голову француза наверняка назначена приличная награда, может, даже больше, чем за голову самого Алехандро. И вдобавок немалая сумма за королевскую дочь. В целом очень даже неплохая добыча.
Однако, слава богу, никого внутри не оказалось. Его встретили лишь стоны и мольбы однорукого раненого, которому повезло – если это слово было к нему применимо, – что он вообще еще дышал. Некому было помочь ему оправиться, поэтому он лежал в собственных нечистотах и пропитанных кровью повязках. В закрытом доме воздух пропитался запахом его выделений. И все же он был жив и имел силы стонать.
«Неплохой знак», – с облегчением подумал Алехандро.
Он вошел, настороженно оглядываясь; сначала посмотрел за дверью, никого там не обнаружил и закрыл ее за собой. Поворошил пепел в камине, нашел тлеющий уголек и зажег свечу. Дождался, когда глаза привыкнут к полумраку, и быстро оглядел все вокруг.
«Как будто ничего не тронуто, – подумал он, – но как-то, по-моему, уж слишком нетронуто».
Книга, которую он изучал прошлой ночью, по-прежнему лежала рядом с его тюфяком. Он сунул руку под тюфяк, нашарил металлическое кольцо и с огромным усилием потянул его вверх, подняв скрытую деревянную панель. Заглянул в подвал и увидел, что его драгоценная кожаная сумка по-прежнему на месте. Он поднял сумку; судя по тяжести, ее содержимое осталось неприкосновенным. Положил сумку и опустил крышку тайного подвала, облегченно улыбаясь и думая о том, что, когда они наконец осядут где-нибудь, он сможет купить Кэт любые сорочки, какие еще остались во Франции, – если она пожелает.
Сейчас, ясное дело, им снова придется переселиться. Алехандро не сомневался – те, кто преследует француза, будут делать это со всей яростью и неотступностью.
«Каков он, однако, – мелькнула мысль. – Либо невероятно храбр, либо безрассудно глуп. Повел людей в атаку на замок, где находились женщины и дети королевских кровей. Такое не прощают».
– Вы, конечно, должны были осознавать, – говорил Алехандро Гильому, когда они шли через лес, – что слух о вашем нападении немедленно дойдет до всех рыцарей, где бы они ни были. Леди в опасности, а раз так, то можно забыть о разногласиях и раздорах. Любой рыцарь, будь он англичанин, француз или даже богемец, тут же бросится на помощь! Таков рыцарский долг.
– И откуда лекарю известно о таких вещах? – поинтересовался Карл.
– Я ученый человек. – Вот все, что Алехандро осмелился сказать, хотя мысленно добавил: «Ученый человек, которому сам король Англии обещал рыцарское звание и руку фрейлины принцессы Изабеллы…»
Раненый на столе снова вскрикнул от боли, и Алехандро выбросил из головы воспоминания. Бедняга вспотел, но, приложив руку к его лбу, лекарь не почувствовал жара.
«Он вспотел от боли, а не от лихорадки», – понял Алехандро.
Он влил в рот раненому немного воды и рукавом вытер потеки слюны на подбородке.
– Прости, но больше ничем не могу тебе помочь, – мягко сказал он.
Несчастный в конце концов смог заговорить.
– Я не чувствую боли в обрубке, но то, что раньше было и чего теперь нет, как будто горит огнем, – прохрипел он. – Словно моя рука горит в аду, но все еще связана со мной.
Алехандро уже приходилось слышать такое от тех, кто потерял руку или ногу, – как будто фантомная конечность продолжает жить собственной жизнью и не дает забыть о себе оставшемуся телу.
– Мы ее похоронили. Сожалею, что пришлось отнять ее, но не сделай я этого, ты уже был бы на пути к вечности.
– Если Наварра найдет нас, – в голосе человека зазвучал страх, – ему доставит удовольствие отнять мне вторую руку. – Он попытался приподнять голову и оглянуться. – А где Гильом? Если его схватят, нашему делу конец!
Алехандро вытер ему лоб.
– Ждет неподалеку отсюда вместе с моей дочерью. Я сделаю для тебя все, что смогу, а потом подам им знак возвращаться. Работать сподручнее, когда он не стоит за спиной. Он… отвлекает внимание, – приговаривал Алехандро, обтирая и осматривая пациента, на которого, казалось, его слова действовали успокаивающе. – И конечно, Наварра не причинит тебе вреда. Это был бы тяжкий грех – не проявить милосердия к тому, кто так сильно изувечен, в особенности после того, как мы потрудились, спасая тебя. За такой грех любого ждет Божья кара.
– Когда Наварра творит свои грязные дела, Бог смотрит в другую сторону.
– Бог никогда не смотрит в другую сторону, друг мой. Он видит все. Сейчас, к примеру, Он, безусловно, видит твою рану. И выражается это в том, что я здесь и стараюсь облегчить твои страдания.
Алехандро начал разматывать повязку на обрубке.
«Может, жизнь без рук хуже смерти?» – с содроганием подумал он.
И возблагодарил судьбу за то, что, скорее всего, никогда этого не узнает.
Внезапно в тишине ему почудился отдаленный стук копыт. Он замер, прислушиваясь. Звук, казалось, на мгновение исчез, но потом послышался еще громче и определеннее. Пациент в безмолвном страхе посмотрел на дверь. Он снова обмочился, понял Алехандро. Лекарь торопливо замотал ту же повязку, кляня свое невезение. Он даже руки не успел вымыть, а ведь недавно брался за мертвое тело.
«Но какое это будет иметь значение, если всадники не проскачут мимо? – подумал он, чувствуя, как заколотилось сердце. – Боже, сделай так, чтобы они вообще не заметили этого дома!»
Алехандро остановил свой выбор на нем именно из-за его уединенности; здесь, казалось ему, они будут в большей безопасности. Война и чума унесли так много жизней, что сейчас пустовали сотни домов. Однако Гильом Каль нашел их без особого труда и наверняка оставил какие-то следы, как ни пытался их скрыть.
«Неужели я не мог отыскать ничего получше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175