ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
»
Он начал отвязывать жалобно бормочущего пациента, однако цокот копыт раздавался теперь совсем близко. Он достал из сапога нож и принялся разрезать полоски ткани, на которые разорвал сорочку Кэт. Однако за время его отсутствия льняная ткань, казалось, задубела, а нож необъяснимым образом затупился. Так и не освободив до конца пациента, Алехандро кинулся к окну, содрал с него занавеску, приложил руки ко рту «ковшиком» и издал крик сокола; ах, как ему сейчас хотелось действительно стать им! Схватив металлическое кольцо под тюфяком, он с силой дернул крышку подвала вверх и убедился, что внизу вполне достаточно места для двоих.
Однако ему помешала нехватка не места, а времени. Копыта грохотали, точно гром, стало слышно фырканье взмыленных коней. Как Господь рассудит – должен ли он спасаться прежде всего сам, если не ради себя, то ради Кэт? И ради всех тех страждущих, которым он еще может помочь в отпущенное ему время?
Обдумывать эту проблему не было времени. Он в отчаянии прошептал, обращаясь к раненому:
– Прости, мне очень жаль, до глубины души. Умоляю, не выдавай нас. Ради моей дочери. Бог да пребудет с тобой.
После чего юркнул в подвал и лег на землю рядом со своей сумкой. Крышка упала, вместе с ней тюфяк и все остальное. Прежде чем глаза освоились во мраке, всадники остановились рядом с домом. Стало слышно, как распахнулась дверь и мужские голоса заговорили по-французски. Внезапно возникло ощущение, что мочевой пузырь переполнился и вот-вот лопнет. Алехандро лежал, моля любого бога, который его слышит, чтобы еще хоть раз в жизни иметь возможность облегчиться стоя.
Четыре
Рядом с постелью Абрахама Прайвеса в Мемориальном госпитале Джеймсона сидела женщина, в которой любой безошибочно узнал бы мать мальчика, если не из-за их явного внешнего сходства, то по удрученному выражению ее лица. Джейни вскинула руку, собираясь постучать в приоткрытую дверь, но потом передумала. Миссис Прайвес сжимала руку сына и что-то негромко говорила ему; не стоило им мешать.
«Скорее всего, он все слышит», – с грустью подумала Джейни, хотя не была уверена, появится ли у нее возможность проверить слух мальчика.
А мать тем временем будет ждать – малейшего признака того, что сын слышит ее, и, более того, возвращения того мальчика, которого она знала. Она не одинока в этих чувствах; в мире всегда есть матери и отцы, ждущие возвращения своего ребенка, что бы под этим ни подразумевалось.
Несколько лет назад Джейни стояла у этой самой больницы, перед поспешно возведенной оградой – леденящей душу данью военному положению, с которым до Вспышки не сталкивались ни она, ни кто-либо из тех, кто тогда стоял рядом. На протяжении всей жизни Джейни не происходило ни войн, ни гражданских волнений, однако сама эта ограда воспринималась как чужеземный захватчик. Ненавистный барьер продолжал делать свое грязное дело и после того, как был убран, и его вид навсегда отпечатался в памяти Джейни. Она и сотни других людей умоляли пропустить их за него, но их не подпускали копы с ружьями наготове, выглядевшие такими же испуганными, как толпа, которую им вменялось в обязанность сдерживать. У многих из этих противостоящих друг другу людей в больнице лежали родственники, или друзья, или просто знакомые, которые внезапно стали жертвами смертоносной бактерии. Чума изменила все, всех, везде, и хотя сейчас условия стали гораздо легче и жизнь почти вошла в нормальную колею, она больше никогда не будет такой, как прежде.
Джейни стояла у входа в палату Прайвеса и ждала, рассеянно потирая ладонь и погрузившись в воспоминания о тех мрачных временах. Все словно снова ожило перед ней: ощущение холодных металлических звеньев заградительной цепи, металлический запах, который они оставляли на пальцах, мигалки на машинах «скорой помощи», караваном медленно тянущихся по девятому шоссе в сторону временного крематория, который так до сих пор и не демонтировали. В сырые дни Джейни иногда казалось, что она чувствует запах сажи – тела сжигали, чтобы зараза, сгубившая людей, не распространялась дальше. Однако она распространялась, а кое-где не угасла и до сих пор. Наверное, ее никогда не удастся искоренить полностью, можно лишь все время подавлять.
Среди погибших была и ее единственная дочь, которая никогда не вернется, сколько бы Джейни ни ждала.
Выждав еще несколько мгновений, она негромко постучала в дверь. Мать повернула голову.
– Миссис Прайвес?
Женщина кивнула.
– Я Джейни Кроув, из «Фонда новой алхимии». Мы… э-э…
Миссис Прайвес, рыхлая женщина с седеющими волосами, в очках с толстыми бифокальными стеклами, быстро вскочила, нервно пригладила блузку и сказала тоненьким голосом:
– Ох, да.
Джейни остановилась в дверях, не зная, что делать. Миссис Прайвес жестом пригласила ее войти.
– Я не хочу мешать…
Губы женщины тронула чуть заметная улыбка.
– У меня не один ребенок, так что я привыкла к этому. – Она повернулась к сыну. – Аби не… приходит в сознание, так мне кажется, поэтому вы вряд ли его побеспокоите.
Джейни подошла к постели.
– Этого никто никогда не знает. Надеюсь, что смогу побеспокоить его. И очень надеюсь, что это быстро выяснится – удалось мне побеспокоить его или нет.
Миссис Прайвес перевела взгляд с сына на Джейни.
– Это определенно стало бы шагом вперед. У вас есть новости… в смысле, вы хотите сообщить мне что-то?
Джейни понимала суть ее вопроса. Это очень грустно, но люди часто стесняются спросить о том, что имеют право знать. Как случилось, что эта манера увиливания так широко распространилась, стала практически повсеместной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Он начал отвязывать жалобно бормочущего пациента, однако цокот копыт раздавался теперь совсем близко. Он достал из сапога нож и принялся разрезать полоски ткани, на которые разорвал сорочку Кэт. Однако за время его отсутствия льняная ткань, казалось, задубела, а нож необъяснимым образом затупился. Так и не освободив до конца пациента, Алехандро кинулся к окну, содрал с него занавеску, приложил руки ко рту «ковшиком» и издал крик сокола; ах, как ему сейчас хотелось действительно стать им! Схватив металлическое кольцо под тюфяком, он с силой дернул крышку подвала вверх и убедился, что внизу вполне достаточно места для двоих.
Однако ему помешала нехватка не места, а времени. Копыта грохотали, точно гром, стало слышно фырканье взмыленных коней. Как Господь рассудит – должен ли он спасаться прежде всего сам, если не ради себя, то ради Кэт? И ради всех тех страждущих, которым он еще может помочь в отпущенное ему время?
Обдумывать эту проблему не было времени. Он в отчаянии прошептал, обращаясь к раненому:
– Прости, мне очень жаль, до глубины души. Умоляю, не выдавай нас. Ради моей дочери. Бог да пребудет с тобой.
После чего юркнул в подвал и лег на землю рядом со своей сумкой. Крышка упала, вместе с ней тюфяк и все остальное. Прежде чем глаза освоились во мраке, всадники остановились рядом с домом. Стало слышно, как распахнулась дверь и мужские голоса заговорили по-французски. Внезапно возникло ощущение, что мочевой пузырь переполнился и вот-вот лопнет. Алехандро лежал, моля любого бога, который его слышит, чтобы еще хоть раз в жизни иметь возможность облегчиться стоя.
Четыре
Рядом с постелью Абрахама Прайвеса в Мемориальном госпитале Джеймсона сидела женщина, в которой любой безошибочно узнал бы мать мальчика, если не из-за их явного внешнего сходства, то по удрученному выражению ее лица. Джейни вскинула руку, собираясь постучать в приоткрытую дверь, но потом передумала. Миссис Прайвес сжимала руку сына и что-то негромко говорила ему; не стоило им мешать.
«Скорее всего, он все слышит», – с грустью подумала Джейни, хотя не была уверена, появится ли у нее возможность проверить слух мальчика.
А мать тем временем будет ждать – малейшего признака того, что сын слышит ее, и, более того, возвращения того мальчика, которого она знала. Она не одинока в этих чувствах; в мире всегда есть матери и отцы, ждущие возвращения своего ребенка, что бы под этим ни подразумевалось.
Несколько лет назад Джейни стояла у этой самой больницы, перед поспешно возведенной оградой – леденящей душу данью военному положению, с которым до Вспышки не сталкивались ни она, ни кто-либо из тех, кто тогда стоял рядом. На протяжении всей жизни Джейни не происходило ни войн, ни гражданских волнений, однако сама эта ограда воспринималась как чужеземный захватчик. Ненавистный барьер продолжал делать свое грязное дело и после того, как был убран, и его вид навсегда отпечатался в памяти Джейни. Она и сотни других людей умоляли пропустить их за него, но их не подпускали копы с ружьями наготове, выглядевшие такими же испуганными, как толпа, которую им вменялось в обязанность сдерживать. У многих из этих противостоящих друг другу людей в больнице лежали родственники, или друзья, или просто знакомые, которые внезапно стали жертвами смертоносной бактерии. Чума изменила все, всех, везде, и хотя сейчас условия стали гораздо легче и жизнь почти вошла в нормальную колею, она больше никогда не будет такой, как прежде.
Джейни стояла у входа в палату Прайвеса и ждала, рассеянно потирая ладонь и погрузившись в воспоминания о тех мрачных временах. Все словно снова ожило перед ней: ощущение холодных металлических звеньев заградительной цепи, металлический запах, который они оставляли на пальцах, мигалки на машинах «скорой помощи», караваном медленно тянущихся по девятому шоссе в сторону временного крематория, который так до сих пор и не демонтировали. В сырые дни Джейни иногда казалось, что она чувствует запах сажи – тела сжигали, чтобы зараза, сгубившая людей, не распространялась дальше. Однако она распространялась, а кое-где не угасла и до сих пор. Наверное, ее никогда не удастся искоренить полностью, можно лишь все время подавлять.
Среди погибших была и ее единственная дочь, которая никогда не вернется, сколько бы Джейни ни ждала.
Выждав еще несколько мгновений, она негромко постучала в дверь. Мать повернула голову.
– Миссис Прайвес?
Женщина кивнула.
– Я Джейни Кроув, из «Фонда новой алхимии». Мы… э-э…
Миссис Прайвес, рыхлая женщина с седеющими волосами, в очках с толстыми бифокальными стеклами, быстро вскочила, нервно пригладила блузку и сказала тоненьким голосом:
– Ох, да.
Джейни остановилась в дверях, не зная, что делать. Миссис Прайвес жестом пригласила ее войти.
– Я не хочу мешать…
Губы женщины тронула чуть заметная улыбка.
– У меня не один ребенок, так что я привыкла к этому. – Она повернулась к сыну. – Аби не… приходит в сознание, так мне кажется, поэтому вы вряд ли его побеспокоите.
Джейни подошла к постели.
– Этого никто никогда не знает. Надеюсь, что смогу побеспокоить его. И очень надеюсь, что это быстро выяснится – удалось мне побеспокоить его или нет.
Миссис Прайвес перевела взгляд с сына на Джейни.
– Это определенно стало бы шагом вперед. У вас есть новости… в смысле, вы хотите сообщить мне что-то?
Джейни понимала суть ее вопроса. Это очень грустно, но люди часто стесняются спросить о том, что имеют право знать. Как случилось, что эта манера увиливания так широко распространилась, стала практически повсеместной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175