Ц Только у н
его, наверное, как у тебя не получилось бы: он бы его так обработал…
Ц Мне тоже очень хотелось наподдать этому пьянчуге, Ц улыбнулся Багри
й. Ц А только… Ты передай своему рыцарю, что времена героев Сервантеса да
вно прошли. Конечно, когда видишь, что трое колотят одного, надо идти на по
мощь. Но даже при этом нельзя терять голову.

15

Вадим Петрович Шарыгин числился, правда неофициально, старшим ординато
ром. Неофициально потому, что такой должности не было. Были просто ордина
торы. Но так уж повелось, что один из них считался старшим. Он заменял заве
дующего, когда тот болел, во время отпуска или командировки. Ничего, кроме
хлопот, это старшинство не приносило, но Шарыгин очень дорожил и этим нео
фициальным званием, и теми хлопотами, с которыми оно было связано. Потому
что старший ординатор после ухода шефа в отставку, как правило, сам стано
вился шефом. Правда, занять должность заведующего отделением можно было
только по конкурсу. Но конкурсная комиссия обычно всегда отдавала предп
очтение старшему ординатору, которого хорошо знают все и который конечн
о же не подведет, как может подвести какой-нибудь «варяг», приславший тол
ько свое заявление и пачку характеристик Ц всегда положительных и пото
му настораживающих.
Вадим Петрович приходил на работу раньше всех и уходил, когда никого из в
рачей уже не было. И по воскресеньям он тоже по многу часов проводил в отде
лении. Он сделал для себя правилом Ц не уходить из больницы без того, что
бы не заглянуть в палаты, не попрощаться с больными, не пожелать им скорей
шего выздоровления. Однако сегодня, после собрания, Вадим Петрович не см
ог зайти, потому что позвонил Романов и попросил сейчас же приехать Ц ст
атья о витаминах уже набрана и нужно срочно вычитать. Кроме того, Людмила
Владиславовна шепнула, что муж уехал в срочную командировку, а дочь она о
тправляет на выходной к бабушке. Так что… «Черт бы ее побрал Ц Людмилу Вл
адиславовну», Ц подумал Шарыгин. Из-за этих встреч ему иногда приходило
сь жертвовать и вечеринками, на которых обещал быть, и рыбалкой, на котору
ю собирался целую неделю, охотой, которую ждал несколько месяцев.
Вадим Петрович любил говорить, что он во всем середнячок. До «верхотуры»
не дотянул, но и по дну не ползает. Он считал себя истинным интеллигентом и
потому никогда не позволял бестактности или, боже упаси, барски пренебр
ежительного тона в отношениях с людьми. И в любви у него тоже были твердые
устои. Все у него делилось на «можно» и «нельзя». Он бы никогда не позволил
себе вскружить голову девушке на выданье. Что же касается замужних… Он б
ыл глубоко убежден, что между мужчиной и женщиной могут быть отношения, л
учше всего характеризующиеся как никого ни к чему не обязывающие. И когд
а ему приходилось оставлять женщину, с которой у него была такая «никого
ни к чему не обязывающая» любовь, совесть его не мучила. Поплачет и забуде
т. Тут самый лучший доктор Ц время. А когда случалось, что женщина, котору
ю он любил, уходила, Ц а такое случалось, Ц Вадим Петрович не грустил.
Женщины, как правило, приносили ему только радость. А вот Людмила Владисл
авовна тяготила. Может быть, потому, что их отношения никак не укладывали
сь в его теорию, а может быть, потому, что он всегда был господином положен
ия, а тут никак не мог избавиться от тягостного чувства зависимости. Нет, с
Людмилой Владиславовной он не мог поступить, как ему заблагорассудится
. И отказать, когда она просила прийти, тоже не мог, хотя нередко случалось,
что он действительно не мог. А иногда не хотел. Не хотел, но шел, пересилива
я себя.
Он поймал себя на мысли, что радуется возможности хоть немного оттянуть
свидание по «уважительной причине» Ц откладывать просмотр статьи ник
ак нельзя.
Романов сбросил офицерскую шинель давно. С тех пор он заметно погрузнел,
но сохранил военную выправку и подтянутость. Он любил вспоминать военны
е годы. Написал даже повесть «Записки военкора». Там было много увлекате
льных эпизодов. Некоторые из них печатались Ц и в местной газете, и в рес
публиканских, Ц но книга в целом так и не увидела свет: издательства неиз
менно возвращали рукопись с рекомендациями основательно доработать.
Романов долго не мог понять, в чем суть. И только на литературном четверге
, на котором обсуждалась эта рукопись, у него открылись глаза. И открыл их
Гармаш. Он сказал, что в книге нет самого главного Ц жизненной правды, то
го, что делает произведение подлинно художественным.
Романов понял, что Гармаш прав, и возненавидел его, стараясь, однако, ничем
не выдавать этой своей ненависти.
Папка с рукописью была заброшена на книжный шкаф, и Романов перестал гов
орить о ней, а когда кто-нибудь интересовался судьбой злополучных «Запи
сок», он грустно вздыхал: «Я журналист, этим, как говорится, все сказано. Дл
я романов и повестей у меня просто времени нет. Вот выйду на пенсию, тогда
можно будет и беллетристикой побаловаться, а сейчас не до баловства: раб
отать надо, работать».
Он был весь какой-то большой. Вьющиеся волосы на его крупной голове посто
янно спадали на лоб. Он то и дело отбрасывал их назад своей пятерней, и они
снова падали на лоб золотистыми запятыми. От него так и веяло дружеским р
асположением и радушием. И еще он был весь какой-то запоминающийся. Особе
нно Ц голос. Солидный баритон. Владел он им в совершенстве, особенно в ра
зговоре по телефону. Это был голос уверенного в себе человека.
Еще до войны, будучи школьником, он умел быстро составить заметку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113