Воспитать такую дочь…Но тут же взгляд графини остановился на Армане. Тот не спешил объяснять причину своего появления, а допытываться самой графине не было большой нужды. Она вполне была согласна в душе с тем, что Арман может быть любовником баронессы Дюамель. И это удержало ее от лишних расспросов.— Где моя дочь? — как можно более ласково поинтересовалась баронесса, но все равно ее голос прозвучал резко, с какими-то металлическими нотками.— У себя, наверное, еще спит, — графиня повернулась к дому и попыталась взглядом отыскать окна спальни Колетты.— А где ее комната?— Дворецкий проводит мадам.Дворецкий, не меняя выражения лица, а только сдобрив его улыбкой, повел баронессу в дом. Он остановился у самой двери спальни Колетты и несколько раз стукнул. Оттуда не раздалось ни звука.Баронесса, подозревая недоброе, в нетерпении распахнула дверь и чуть не вскрикнула: измятая простынь, брошенное в ноги одеяло, а главное, и без объяснений было ясно, Колетта сегодня тут и не ночевала. Самые страшные подозрения закрались в душу матери. Она подбежала к кровати и прикоснулась кПостели рукой. Та была холодна.Не спрашивая ни о чем дворецкого, баронесса выбежала в коридор и вновь замерла в нерешительности.— Если вы, мадам, хотите отыскать мадемуазель Аламбер, то ее спальня вот здесь, — и дворецкий указал на золоченую дверь.Уже не считаясь с приличиями, не тратя времени на условности, баронесса толкнула дверь и ворвалась в спальню Констанции. Она готова была метать громы и молнии, допытываясь, куда та подевала дочь.Но тут баронессу Дюамель ждал сюрприз: рядом со спящей Констанцией она увидела кого — то, кто прятался под одеялом, выставив из-под него лишь макушку и согнутую в локте руку.То, что это мужчина, Франсуаза уже не сомневалась.«Так вот как она воспитывает мою дочь!»— подумала Франсуаза, готовясь высказать Констанции все, что она о ней думает.Но та вдруг проснулась и уставилась на баронессу. Откуда она взялась в ее спальне, Констанция никак не могла взять в толк. Тут же сердце мадемуазель Аламбер забилось чаще. Ей предстояло по виду баронессы определить, знает та о ночных приключениях своей дочери или же нет.Баронесса Дюамель только успела открыть рот, как Констанция тут же взяла инициативу в свои руки. Она отбросила одеяло с Колетт и воскликнула:— Колетта, просыпайся, твоя мать приехала! Это было большой неожиданностью для баронессы и на время у нее отнялся дар речи.Перепуганная Колетта широко открытыми глазами смотрела на мать.— Ну что же ты, Колетта, поздоровайся с ней. Девушка опасливо выскользнула из-под одеяла и побежала навстречу матери.Инстинктивно она чувствовала, самое верное сейчас — броситься на шею матери.Если та что-нибудь знает, слезы помогут, а если ничего — то пусть это будут слезы радости.Так Колетта и поступила. Франсуаза стояла у открытой двери, обнимая свою дочь, и тоже плакала.— Мама, я так скучала по тебе, я так хотела приехать!Констанция Аламбер слушала этот бред и готовилась объяснить Франсуазе, почему это вдруг Колетта оказалась у нее в постели.А баронесса Дюамель гладила дочь по волосам и приговаривала:— Ты у меня еще такая глупая…— Представь, Франсуаза, сегодня ночью она испугалась спать одна и прибежала ко мне.Констанция запрокинула голову, ее волосы рассыпались по плечам. Весь вид мадемуазель Аламбер говорил о том, что она только и занималась в последние дни тем, что не спускала глаз с Колетты.— Ты еще очень глупая… — приговаривала Франсуаза, а Колетта вздрагивала всем телом, боясь, что сейчас настроение матери изменится, и Франсуаза строгим тоном спросит ее, что она выделывала с виконтом Лабрюйером. Но страшного вопроса так и не последовало.Франсуаза, наконец-то, отстранила от себя дочь и взяв ее за плечи, пристально посмотрела ей в глаза.Вид Колетты был, конечно, жалок. Она втянула голову в плечи и виновато посмотрела на свою мать.— Пойдем, пойдем, Колетта, мне кажется, я не видела тебя целую вечность, — баронесса Дюамель и ее дочь покинули спальню Констанции и та смогла облегченно вздохнуть.«Ну, кажется теперь все. Франсуаза ни о чем не догадывается, а я больше ничего и не стану предпринимать».Констанция Аламбер ликовала:«Наконец Эмиль де Мориво наказан и вновь можно зажить спокойно».Прозвучал гонг, извещавший, что завтрак накрыт. И только тут Констанция вспомнила, о чем просила ее мадам Ламартин. Поэтому она поспешила первой прийти к столу.Старая графиня Лабрюйер уже сидела на террасе и как всегда клевала носом.Констанция тронула ее за плечо.— Мадам!Графиня вздрогнула, но так и не проснулась.— Мадам! — уже почти закричала ей в самое ухо Констанция.Дворецкий неодобрительно смотрел на то, как будят его госпожу.— А, это вы… — рассеянно проговорила графиня Лабрюйер, поправляя шляпку, — завтрак уже кончился?— Нет, мадам, меня просили передать вам.— Что-нибудь случилось?— Можно считать, что нет. Ваш дом покинула мадам Ламартин.— Но ведь я с самого утра здесь, на террасе. Неужели же я не видела отъезжающего экипажа?— Нет, мадам, она уехала ночью.— Я ее чем-нибудь обидела?Что вы, мадам, она просила передать тысячу извинений, но ее ждут неотложные дела в ПарижеЧто ж, — вздохнула графиня Лабрюйер, — надеюсь, она осталась довольна пребыванием в моем доме, ведь ее муж, месье Ламартин, так беспокоился, оставляя ее одну.В двери, ведущей на террасу, показались Колетта и ее мать Франсуаза.— Не беспокойтесь, мадемуазель Аламбер, я понимаю истинную причину ее отъезда и благодарна вам за то, что вы так тщательно ее от меня скрываете, — улыбнулась графиня и отдала Констанции розу на длинном стебле, которую до этого сжимала в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71