Я всего лишь увидел в небе жареного гуся и предложил вам выстрелить. Так вы будете угощать меня, мадам? Мне не хотелось бы прослыть неблагодарным, но моя бабушка, графиня де Лабрюйер, довольно скупа и мне приходится после каждого завтрака еще охотиться, чтобы утолить голод.— Ну что же, виконт, я подумаю.— Пока вы, мадам, будете думать, я хочу предложить еще одну игру. Видите монетку, — Анри подбросил на ладони монету достоинством в одно су.— Она тоже может сделать чудо?— Конечно.— Каким образом?— Его сделаете вы, мадам.И не успела Мадлен опомниться, как монетка оказалась в ее руке.— Что мне с ней делать?— Бросайте!— Куда?Виконт указал рукой на густые кусты дикой розы.— Туда.Монетка, описав в воздухе дугу, исчезла в кустах и тут же раздались нежные звуки музыки. Один за другим на поляну вышли музыканты, квинтет струнных и духовых инструментов.— Боже мой! Как это вам все удается? — воскликнул виконт.— Вы подлый обманщик, виконт! Вы хотите уверить меня, что сказки существуют в самом деле.— А вы против этого? Против того, чтобы видеть или против того, что это существует?— Я против обмана, виконт.— Но моя любовь — это не обман. Неужели вы, мадам, еще не убедились в этом.— Но зачем, виконт, этот стол, музыканты?— Стол, мадам, чтобы есть, пить, а музыканты, чтобы танцевать.Виконт подал руку Мадлен, приглашая ее к танцу. Она стояла, заложив руки за спину.— Ну раз уж мы приехали сюда… — начал Анри.— Это ничего не значит, вы привезли меня сюда силой.— Полноте, обманывать, мадам.— Я не обманываю вас.— Вы сами согласились сесть на моего коня, сами выстрелили из лука, монеткой вызвали из кустов музыкантов. А теперь отказываетесь танцевать.Музыка зазвучала немного громче, словно музыканты тоже приглашали Мадлен Ламартин к танцу. И женщина, еще не успев сообразить, что делает, подала руку виконту. Тот тут же принял ее, и они двинулись в танце.Мадлен двигалась, словно бы загипнотизированная, а Анри Лабрюйер вел ее медленно и в то же время уверенно, не давая сбиться с такта, ведь волнение словно оглушило Мадлен, и звуки инструментов доходили до нее, словно из тумана. Шелест листвы, ласковое солнце, щебетание птиц навевало приятные мысли, и МадленУже было совсем забыла о письме, как внезапно музыка смолкла, и виконт остановился.— Мадам, прошу вас к столу. Надеюсь, вы не откажетесь?Мадлен стояла и слышала, как бешено бьется ее сердце.— Вы лишили меня покоя, виконт.— Простите, мадам, но это как раз и входило в мои планы.— Нет, вы не понимаете меня, вы мешаете мне жить. Жизнь в деревне лишилась для меня своего милого единообразия.— Вы преувеличиваете мои возможности, мадам.— Ничуть.— А я говорю, преувеличиваете.— Можете оставить меня в покое, виконт? — взмолилась мадам Ламартин.— Я бы рад, — пожал плечами Анри, — но ваша красота влечет меня к себе.— Так вы по-прежнему утверждаете, что любите меня? — глаза Мадлен зло сузились. Анри оставался невозмутим.— Да, мадам.— Поклянитесь!— Чем я могу поклясться?— Самым дорогим для вас.— Дороже любви к вам у меня ничего нет. Так вот, я клянусь ею, что люблю вас, — улыбка Анри была довольно нахальной.— Вы клятвопреступник! — воскликнула Мадлен, выхватывая из-за отворота рукава письмо.— Вы заготовили мне послание? — виконт протянул руку, желая взять лист.— Нет, месье, лучше сядьте и выслушайте-ка то, что мне известно о вас.Анри послушно уселся в кресло, закинул ногу за ногу и со скучающим видом принялся слушать.— Вы, виконт, соблазнили более двухсот женщин и всем им клялись в любви, как мне сейчас. Это правда?— Вам решать, мадам.— Вы невыносимы, виконт, я начинаю склоняться к мысли, что это правда.— От этого моя любовь не делается ни слабее, ни сильнее. Пусть даже я соблазнил двести женщин, пусть даже я клялся им в любви, но вы, мадам, верите?— Во что?— В то, что я люблю.— Я не могу решать за вас, виконт.— Но я-то говорю, что люблю.— Это какое-то сумасшествие!— Возможно.— Но тут написано, что вы бесчестный человек.— Написать можно все, что угодно.— Но я верю этому письму.— Кто его написал? — виконт вскочил и подбежал к Мадлен, та сложила письмо вчетверо и спрятала за отворотом рукава.— Я не могу вам этого сказать.— Ну что ж, возможно, это кто-нибудь из обманутых мужей.— Нет, его написала женщина.— Еще хуже, разве можно верить брошенной любовнице?— Но ведь вы, виконт, предлагаете мне стать вашей любовницей.— Но я не обещаю не бросать вас.По лицу Мадлен Ламартин Анри Лабрюйер уже понял, он победил, она любит его и лишь боится в этом признаться. Скорее всего, ее муж какой-нибудь зануда, от которого невозможно услышать ни единого ласкового слова, который называет свою жену не иначе, как «моя дорогая», а при этом его лицо остается пресным и строгим. Он никогда не догадается поцеловать ее внезапно, когда та не ожидает этого. А главное в любви — неожиданность, но в то же время твердый расчет. Неожиданность для нее и расчет для меня.— Простите, виконт, — Мадлен опустила голову, — но я не та женщина, которая вам нужна.— С чего вы взяли, мадам?— Я знаю себя, месье Лабрюйер, я не та женщина, ради которой можно идти на такие траты, — мадам Ламартин указала на богато сервированный стол.— Простите, мадам, но вы стоите и не таких трат. Что бы я ни делал для вас, всего этого будет мало.— Я не могу.— Разве я заставляю вас?— Нет, но вы повсюду преследуете меня.— Это вам кажется. Не я, а моя любовь преследует вас и признайтесь, мадам, вы ведь тоже любите меня. Вас удерживают только условности, обещания в верности, данные мужу.— Но это же не пустые слова, виконт.— Да, но они имеют смысл, когда вы рядом с мужем, но ведь сейчас вы одна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71