Большего диссонанса чем прекрасные цветы и угрюмый Жак не существовало этим утром во всей столице. Анри поднес букет к лицу и вдохнул дивный аромат.— Ты, Жак, глуп, но за время твоей службы, я научил тебя кое-каким вещам. И теперь ты смог бы со своим изысканным вкусом произвести фурор в высшем обществе, вздумай я переодеть тебя и представить каким-нибудь маркизом.— Да, хозяин, это самый лучший букет, какой только можно найти в предрассветном Париже.— Вперед, Жак! Седлай лошадей!— Мы отправляемся к мадам Ламартин?— Конечно к ней и именно сейчас.— Но ведь, возможно, хозяин, ее муж вернулся.— Меня это не тревожит, Жак. Главное, что она по-прежнему любит меня, и я смогу вернуть ее.— Странное дело… — лицо слуги вытянулось, — после всего случившегося вы, хозяин, снова хотите встретиться с ней?— Я не привык проигрывать, Жак. Какого черта ты стоишь, седлай лошадей.— Но вы еще не одеты, хозяин.— Ах, да, тогда подавай одежду.Самолюбие Анри было уязвлено, но оставался еще шанс исправить положение. Если он сможет сейчас сломить Мадлен, то ему удастся сохранить собственное достоинство и с честью выйти из выпавшего на его долю испытания.— Жак, скорее! — кричал Анри, сбегая вниз. Слуга уже ждал его с парой оседланных лошадей. Еще мгновение — и Анри уже восседал в седле, а его конь несся галопом по утренним улицам. Жак еле поспевал за своим хозяином.Не успела роса высохнуть на цветках, как Анри уже был у знакомого ему дома окружного прокурора Ламартина.— Хозяин, вы поосторожнее, — напомнил Жак.— Не учи, — Анри и сам унимал дрожь в руках. И вновь Жак остался поджидать виконта Лабрюйера с лошадьми.А тот выбрал место, где ограда чуть пониже, перелез в сад. Анри сумел добраться до самого дома незамеченным и притаился за кустами. Планировку он помнил хорошо.«Так, хорошо… окна гостиной, тут спальня». Он взобрался на цоколь и опираясь на карнизы, используя скульптурные выступы, добрался до уровня второго этажа. Еще несколько шагов…«О боже, как неудобно держаться за морду этой химеры, особенно, если у тебя в руках букет цветов!»Анри посмотрел вниз. От высоты немного закружилась голова.«Теперь главное — перебраться незамеченным к окну спальни. Вот оно, приоткрытое… Постель разобрана, в комнате никого…»— Какой же далекой показалась виконту Лабрюйеру та ночь, проведенная вместе с Мадлен в ее спальне! Словно прошла целая вечность.«Странное дело, — подумал Анри, — время измеряется не часами и днями, а чувствами и впечатлениями. Можно состариться и в сущности не жить, а за один месяц возможно истратить несколько жизней».И тут до напряженного слуха Анри долетели тихие голоса. Они доходили из-за прикрытых ставнями окон гостиной.Еще несколько шагов по скользкому карнизу, еще не успевшему как следует просохнуть после ночного дождя — и вот уже АнриПрипал лицом к жалюзи ставен, жадно всматриваясь в полутемное пространство гостиной.У стола, спиной к нему, стоял полный пожилой мужчина. Его большая лысина тускло поблескивала, а рядом с ним, положив ему руки на плечи, стояла Мадлен. Сколько тоски было в ее глазах! Как вымаливали они прощение, но не у него, не у Анри, а у мужа, не достойного, по мнению виконта, и одного прикосновения ее мизинца.— Не говори мне ничего, — произнес прокурор Ламартин.Мадлен откинула голову и забросила волосы за спину.— Да, я изменила тебе.— Я не хочу об этом слышать.— Но…— И этого не надо.— Я не смогу жить дальше, если не признаюсь тебе во всем.— А я, дорогая, не смогу, если буду знать.— Нет, ты должен меня выслушать.Анри вцепился руками в завесы ставен и отступил немного в сторону. Ведь его могла заметить Мадлен. Теперь он видел только одну женщину, мужчину от него скрывал выступавший из плоскости стены алебастровый лепной пояс, обрамлявший окно. И виконту Лабрюйеру казалось, женщина обращается к нему.— Да, дорогой, я попробовала тебе изменить и только после этого поняла, насколько сильно люблю тебя.Ответ мужчины потонул в гуле, наполнившем голову Анри. Он качнулся и с трудом удержался на скользком карнизе.И тут словно густой туман до слуха виконта донесся вопрос:— Кто он? — в словах прокурора Ламартина не было злобы или желания отомстить, было простое любопытство.— Этого я не могу тебе сказать, дорогой, мне стыдно, — Мадлен опустила взгляд.«Ей стыдно произнести мое имя, — подумал виконт. — Если бы она изменила мужу с конюхом или садовником, то не посчитала бы нужным даже вспомнить об этом. Нет, женщины более коварны, чем я представлял раньше. Изменить мужу, а потом попытаться, признавшись ему в этом, заставить любить себя еще сильнее! ЯНедооценил Мадлен, скорее, наоборот, слишком многому ее научил за те несколько дней, когда добивался ее любви».— Мне казалось, я люблю его, — продолжала Мадлен, — и даже, наверное, дорогой, я любила этого человека… Но всего лишь несколько дней, а потом пришло прозрение.— Я не желаю об этом слушать.Анри казалось, что Мадлен отвечает само пространство своим бесстрастным голосом. Он широко открыл глаза и посмотрел вниз на вымощенную камнем дорожку и разжал руку. Но Анри даже не покачнулся, он на удивление твердо стоял на скользком от влаги наклонном карнизе.— Значит, — вздохнул виконт, — не судьба. Прощай Мадлен, прощай моя любовь. Есть еще много чудесных женщин, но вспоминать я буду только одну ночь, когда ты пришла ко мне в дождь. Впервые мне захотелось утром увидеть лицо женщины, сКоторой я провел ночь. Ты знала, что делаешь, даже не ложилась спать. Самое ужасное увидеть с утра не то, что грезилось тебе ночью — глупо приоткрытый рот, размазанную краску ресниц, отклеившуюся мушку на щеке, расстрепанные волосы… Да, Мадлен, ты словно змея сбросила свою старую кожу и сожгла ее в камине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71