Александр Шенье, подъехав к дому Констанции Аламбер, не спешил слезть с коня. Он понимал, что не сможет сдержаться и сразу же набросится на мадемуазель Аламбер с упреками. А ему не хотелось выглядеть эдаким мальчишкой, не умеющим поддерживать светские отношения.Наконец, все тщательно обдумав, он постучал в дверь. Ему открыла Шарлотта. Пухлые губы темнокожей девушки тут же расплылись в улыбке, немного слащавой и снисходительной.— Я сейчас доложу о вас, шевалье, подождите немного.Александр Шенье мерил холл шагами, его подкованные сапоги громко стучали по каменным плитам пола.А Шарлотта тем временем ждала решения Констанции.Та тяжело вздохнула:— Боже мой, еще один. Как мне опостылели эти мужчины, они не могут решить свои проблемы сами и поэтому в собственных неудачах обвиняют женщин. Ну что же, Шарлотта, пусть немного подождет, потом проведешь его ко мне.В комнате все еще было сыро, правда, мокрые дрова из камина исчезли, а на их месте жарко пылали зажженные горкой поленья. Влажный паркет набух и сделался матовым.Констанция, уже переодевшись, вышла в гостиную. Вскоре послышались тяжелые шаги на лестнице и Шарлотта пропустила к своей госпоже Александпа Шенье.Тот стоял перед Констанцией и не решался начать разговор. Вся его решимость куда-то исчезла, лищь только он встретился взглядом с улыбающимися, лучащимися счастьем глазами Констанции Аламбер.Александр склонил голову.— Мадемуазель…— Шевалье, вас привело ко мне что-то важное?— Да, мне кое-что стало известно.— Ах, вот оно что! — улыбнулась Констанция. Я думаю, шевалье, вам пришлось встретиться с виконтом Лабрюйером?— Да, он рассказал мне правду.— Он рассказал вам всю правду, шевалье, к тому же умолчав о нескольких немаловажных деталях. Шевалье нахмурил брови.— Вы слишком коварны, мадемуазель, и мне не хотелось бы слушать ваши оправдания.— Ого, шевалье, оказывается, вы можете быть и злым!— Жизнь меня научила этому, мадемуазель.— Ну что ж, надеюсь, жизнь научит вас и другому.Наконец-то Александр Шенье сумел совладать со своим волнением.— Простите за мою резкость, мадемуазель, но я в самом деле очень взволнован. И есть от чего. Я хотел бы написать письмо Колетте.— По-моему, шевалье, вы отлично справлялись с этим сами.— Нет, мадемуазель, мне хотелось бы, чтобы его написали вы.— Что ж, садитесь, я продиктую вам. Но Констанция тут же осеклась, такой злобой сверкнули глаза молодого человека.— Нет, мадемуазель, я хотел бы, чтобы письмо было написано вашей рукой.Интересно, — проговорила Констанция, — неужели вам не хочется, чтобы Колетта думала, что это у вас такой чудесный слог?Хватит шуток, мадемуазель, и колкостей, садитесь и пишите.Ну что ж, это очень интересно, — Констанция Аламбер все еще пыталась казаться веселой. — Теперь мы с вами, шевалье, поменялись ролями — я пишу, а вы диктуете.Констанция открыла крышку секретера, с грохотом поставила стул и обмакнула перо в чернила.— Я слушаю вас, шевалье, только учтите, у меня не так много свободного времени. Александр наморщил лоб.— Пишите: «Моя Колетта! Я должна попросить у тебя извинения…»Констанция засмеялась:— Извините, шевалье, но это не мой стиль, я никогда не прошу простить меня, и девочка сразу же догадается, что письмо написано под диктовку.— Мадемуазель, не вынуждайте меня применять силу!— И каким же это образом? — Констанция отложила перо в сторону и вместе со стулом повернулась к шевалье.— Вы будете писать или нет?— Я смогу писать только разумные вещи, а вы предлагаете огорчить мою подопечную.Ярость ослепила Александра Шенье, и он со звоном вытащил шпагу и направил острие в шею мадемуазель Аламбер.— Я прошу вас, мадемуазель, пишите!— Да, вы в самом деле влюблены, — отвечала на этот выпад Констанция, прикасаясь мизинцем к остро отточенной шпаге.— Пишите, мадемуазель, иначе я не ручаюсь за себя.— Шевалье, но неужели вы способны убить беззащитную женщину?— Вы сломали жизнь Колетты. Но еще можно все исправить, мадемуазель, и я всего лишь принуждаю вас к благому поступку.— А если я не стану писать под вашу диктовку? Острие шпаги чуть сильнее прижалось к коже, оставив на ней маленькую вмятинку.— Ну что же, шевалье, смелее, я не собираюсь писать Колетте, я не собираюсь коверкать ее будущую жизнь, ведь девочка не простит мне этого.— Мадемуазель, пишите, или же я убью вас! — острие шпаги красноречиво напомнило о себе болью.— Я не боюсь вас, Александр, — сказала Констанция, — вы всего лишь интересны мне как довольно редкий субьект. Ну почему, шевалье, вы не хотите довольствоваться положением любовника и вам обязательно нужно стать мужем?— Мы так решили с Колеттой, — не очень-то убежденно сказал Александр и немного отодвинул острие шпаги так, чтобы то не причиняло Констанции боли.— Вы обманываете себя, дорогой мой, а я желаю вам добра, вам и Колетте. Возможности у любовника куда большие, чем вы можете себе представить, ведь в обязанности мужа входит не только любить жену, но и содержать ее.— Я прошу вас не напоминать о моей бедности, мадемуазель.— Но что же делать, если она сама напоминает о себе.Констанция, усмехнувшись, осмотрела Александра с ног до головы. Потертый мундир, не очень-то новый плащ, лишь только шпага сверкала новым посеребренным эфесом.Если вы не послушаете меня, шевалье, и поддавшись на уговоры виконта Лабрюйера похитите Колетту, то знайте — ни вы, ни она никогда не будете счастливы.Пишите, мадемуазель, — голос Александра дрожал.Нет, я не могу взять на свою душу такой грех, — Констанция скомкала начатое письмо.Что вы делаете, мадемуазель?Я всего лишь пекусь о вашем счастье.Вы не имеете права так поступать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71