И вот мы приехали вместе. Надеюсь, граф еще осчастливит нас своим присутствием.— Да, он осчастливит, — рассмеялась Констанция, вспоминая его немного странное предложение.Баронесса вдруг поняла, что ее могут заподозрить в любовной связи с графом де Бодуэном. Нужно было срочно оправдываться, ведь тут сидела ее дочь, такая смышленая.— У него очень важные дела, — добавила баронесса.— Да-да, — улыбка не сходила с губ Констанции и поэтому баронесса добавила:— Я не понимаю причины твоего веселья, Констанция.— Я просто радуюсь хорошему дню, пусть еще немного прохладно, но к полудню солнце нагреет воздух, землю, и мы отправимся гулять.— Нет, дорогая, мы отправимся в Париж.— Зачем же, дорогая, — принялась уговаривать графиня Лабрюйер свою гостью, — девочке тут так хорошо, и мадемуазель Аламбер постоянно находится при ней.— Нет, графиня, я не могу быть подолгу без своей дочери.— Тогда оставайтесь и вы.— Нет, вы же сами понимаете, приготовления к свадьбе… все это требует моего присутствия в Париже.Констанция в душе рассмеялась.«Ну конечно же, баронесса боится, как бы Эмиль де Мориво в ее отсутствие перед самой свадьбой не наделал глупостей».— А где же маркиз и маркиза? Почему они не вышли к завтраку? — и графиня строго посмотрела на дворецкого.Тот кивнул и отправился в дом, а затем вернулся в сопровождении улыбающихся маркиза и маркизы.— Дорогие мои, — обратилась графиня к своим гостям, — почему же вы не спустились к завтраку?— Это нескромный вопрос, — отвечала маркиза Лагранж.— Но я уже начинала волноваться за вас.— Что вы, графиня, волноваться за нас не стоит, с нами никогда ничего не может случиться, ведь мы любим друг друга.Маркиз взял свою жену за руку и усадил за стол. Баронесса Дюамель вздохнула немного спокойнее, когда виконт исчез. Теперь-то ее дочери ничего не угрожало, и она даже подумывала, не стоит ли отложить отъезд в Париж.Да-да, оставайтесь, — сказала старая графиня, — здесь так чудесно! А дела подождут.— Нет, благодарю вас, — сказала баронесса, — мы еще немного побудем, но сегодня же уедем. Нам нужно дождаться графа де Бодуэна, и мы все вместе вернемся.— И вы, дорогая? — спросила графиня, обращаясь к Констанции.Та задумалась.«В общем-то можно было бы и остаться… Но что здесь делать? Виконт, скорее всего, уедет, — рассуждала Констанция, — а в Париже можно было бы найти себе занятие».— Да, я тоже поеду, ведь не могу же я оставить Колетту одну.— Вы так беспокоитесь о мадемуазель…— Да, ведь она мне словно дочь.Франсуаза с благодарностью посмотрела на мадемуазель Аламбер.А та лишь мысленно улыбнулась.«Знала бы Франсуаза, что произошло этой ночью, и знала бы она, что все это было бы невозможно, если бы не мои усилия».Яркое сиявшее вначале солнце постепенно стало меркнуть. Легкие облака набежали на него, а из-за горизонта уже двигались темные низкие тучи. Весь воздух дышал прохладой и сыростью.«Наверное, будет гроза»— подумала Констанция и предложила:— Франсуаза, еще немного мы побудем здесь, но нужно выехать так, чтобы засветло вернуться домой.Старой графине сделалось немного грустно, потому что она оставалась в обществе маркиза и маркизы Лагранж и ничего интересного больше не ожидалось.«Доведется ли мне еще увидеть моего Анри? — подумала графиня Лабрюйер, — ведь я так стара и каждый мой день может стать последним. Анри так беспечен, он, слава богу, хоть изредка вспоминает обо мне, наведываясь сюда. А теперь ему здесь больше нечего делать»Вскоре вернулся граф де Бодуэн и, попросив у Франсуазы извинения, предложил Констанции Аламбер прогуляться с ним по парку.Они шли рядом на расстоянии вытянутой руки друг от друга и молчали. Предгрозовой ветер шумел в кронах старых деревьев, но здесь, у земли, было тихо. Лишь только изредка там, где сходились аллеи, ветер поднимал клубы пыли, гнал песок и редкие желтые листья.— Я восхищаюсь вами, мадемуазель, — внезапно проговорил Арман.— Я сама собой иногда восхищаюсь, — улыбнулась Констанция.— Нет, вы не правильно меня поняли, мадемуазель, мои восхищения совсем другого рода. Я восхищаюсь не вашей красотой, хотя и этого у вас не отнимешь, ни вашим умом — я восхищен вашей выдержкой.— Что же я сделала такого необычного?— Вы умеете молчать, мадемуазель, и при этом молчание не становится тягостным.— Это все ваши выдумки, граф, не более.— Я боюсь, мадемуазель, вы посчитали, что я пошутил, предложив вам стать моей женой.— Да нет, что вы, граф, я отнеслась к этому совершенно серьезно.— Но до сих пор не приняли никакого решения?— Я его не приму в обозримом будущем, но и отказывать вам не собираюсь.— Хоть в этом, мадемуазель, вы похожи на всех женщин.— Неприятно слышать, когда тебя сравнивают с другими.— Во всяком случае, мадемуазель, мне не приходилось видеть женщин, способных навсегда поставить точку в отношениях с мужчинами. Они всегда оставляют былых любовников и даже друзей про запас, чтобы всегда можно было к ним вернуться.— По-моему, и мужчины таковы, — улыбнулась Констанция.Граф задумался.— Нет, мужчины всегда решают окончательно расстаться или нет, оставаться друзьями или врагами.Такова ваша природа. Мужчины слишком прагматичны, — Констанция остановилась, — они делят мир лишь только на друзей и врагов. Им не доступен смысл истинной мудрости — никогда не делать необратимых поступков. Ведь поссориться не так уж сложно, не так уж сложно нажить врага. А житейская мудрость заключается в том, чтобы жить как считаешь нужным, не мешая другим, и в то же время оставлять после себя приятные воспоминания.— Я думаю, мадемуазель, это лето оставит о себе приятные воспоминания в вашей душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71