– Признаюсь, я был страшно зол, когда писал книгу. Мы с вашим племянником не сошлись.– Мне кажется, это обстоятельство тем более должно было заставить вас усомниться в своей правоте.– Я покривил бы душой, взяв обратно свои обвинения.– А сами вы нисколько не повинны в том, что не достигли поставленной цели? Вы в этом убеждены?Гигант нахмурился, и вид у него стал такой озабоченный, что Эдриен решил: "Во всяком случае, человек он честный".Халлорсен с расстановкой произнёс:– Не понимаю, куда вы метите.– Вы, кажется, сами выбрали моего племянника.– Да. Из двадцати других.– Совершенно верно. Значит, вы выбрали не того, кого нужно?– Несомненно.– Плохо разбираетесь в людях?Халлорсен рассмеялся.– Ловко подцепили, господин хранитель. Но я не из тех, кто афиширует собственные ошибки.– Вам нужен был, – сухо заключил Эдриен, – человек, лишённый чувства жалости. Вы его не получили, полагаю?Халлорсен вспыхнул:– Вряд ли мы найдём общий язык, сэр. Позволите собрать мои черепа? Весьма признателен за любезность.Через несколько минут он ушёл.Эдриен остался наедине со своими довольно противоречивыми впечатлениями. Этот человек оказался лучше, чем он предполагал. Физически – великолепный экземпляр, в смысле интеллекта – заслуживает внимания, а нравственно… Что ж, типичный представитель нового мира, в котором каждая ближайшая цель, пока она не достигнута, – самое важное на свете, а достижение этой цели – важнее способов, какими она достигается. "Жалость! – думал Эдриен. – Какая там жалость в собачьей драке! И всетаки он неправ: надо же быть милосердным, нельзя так накидываться на человека в прессе. Чересчур много в тебе эгоизма, приятель Халлорсен!"И, размышляя об этом, он спрятал челюсть в шкаф. V Динни направлялась к церкви святого Августина в Лугах. В этот прекрасный день нищета прихода, по которому она шла, казалась особенно безотрадной девушке, привыкшей к картинам сельской жизни. Тем более поразила её жизнерадостность детей, игравших на мостовой. Спросив у одного из них, где живёт священник, она пошла дальше в сопровождении целых пяти. Они не отстали от неё и тогда, когда Динни позвонила, из чего она сделала вывод, что ими руководят не вполне альтруистические побуждения. Ребятишки действительно попытались даже войти вместе с ней в дом и убежали лишь после того, как получили от неё по пенни каждый. Девушку провели в опрятную комнату, которая выглядела так, словно ей приятно, что у кого-то нашлось время в неё заглянуть.Динни остановилась перед репродукцией "Мадонна со св. Франциском" Кастельфранко и принялась её рассматривать, как вдруг услышала: "Динни!" – и увидела тётю Мэй. У миссис Хилери Черрел был её обычный вид – вид человека, который старается одновременно попасть в три места, но лицо дышало непринуждённым спокойствием и неподдельной радостью: она любила племянницу.– Приехала за покупками, дорогая?– Нет, тётя Мэй. Хочу, чтобы дядя Хилери представил меня одному человеку.– Твой дядя вызван в полицейский суд.Динни забурлила. Первый пузырёк поднялся на поверхность.– Как! Что он наделал, тётя Мэй?Миссис Хилери улыбнулась:– Покуда ничего, но я не ручаюсь за Хилери, если судья окажется недостаточно сговорчивым. Одну из наших прихожанок обвиняют в том, что она приставала к мужчинам.– Не к дяде же Хилери!– Нет, дорогая, думаю, что не к нему. Твой дядя просто должен отстоять её репутацию.– А её можно отстоять, тётя Мэй?– В том-то весь вопрос. Хилери утверждает, что можно, но я не очень уверена.– Мужчины всегда слишком доверчивы. Кстати, мне никогда не приходилось бывать в полицейском суде. Я не прочь сходить туда за дядей Хилери.– Вот и прекрасно. Мне как раз самой нужно в ту же сторону. Дойдём до суда вместе.Через пять минут они уже шли по улочкам, ещё более поразившим Динни, которой до сих пор была знакома лишь живописная бедность деревень.– Я раньше не представляла себе, – внезапно сказала она, – что Лондон – это словно кошмарный сон…– От которого не избавишься, встав с постели. Почему бы, при нашей безработице, не создать национальный комитет по перестройке трущоб? Затраты оправдались бы меньше чем за двадцать лет. Политики проявляют чудеса энергии и принципиальности, пока они не в правительстве. Стоит им войти в него, как они становятся просто придатком машины.– Они ведь не женщины, милая тётя.– Ты потешаешься надо мной, Динни?– Что вы! Нет. Женщины не знают той боязни трудностей, которая присуща мужчинам. У женщины трудности – всегда осязаемые, материальные, у мужчины – теоретические, отвлечённые. Мужчины вечно твердят: "Ничего не выйдет!" Женщины – никогда. Они сперва берутся за дело, а уж потом решают, выйдет или не выйдет.Миссис Хилери немного помолчала.– Мне кажется, женщины больше живут настоящей минутой. Взгляд у них острее, а чувства ответственности меньше.– Ни за что бы не согласилась быть мужчиной.– Это утешительно, дорогая. Но в целом им всё-таки легче живётся, даже сейчас.– Это они так думают. Я в этом сомневаюсь. По-моему, мужчины ужасно похожи на страусов. Они лучше, чем мы, умеют не видеть того, что не хотят видеть, но я не считаю это преимуществом.– Может быть, и сочла бы, Динни, поживи ты в Лугах.– Я в Лугах и дня бы не протянула, милая тётя.Миссис Хилери внимательно посмотрела на свою племянницу по мужу. Девушка слишком хрупка, это верно. Того и гляди переломится. А всё же Б ней чувствуется порода и дух господствует над плотью. Такие часто оказываются стойкими, и любые удары жизни от них отлетают.– Не уверена в этом, Динни, – порода у вас крепкая. Будь это не так, твоего дяди давно бы уж не было в живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101