Они превращают мужчину в какого-то коротышку. Я пошлю его вместе с Джин осматривать грядки. Портулак – самый удобный предлог, когда нужно свести людей. А-а! Вон Босуэл-и-Джонсон. Он мне нужен.Хьюберт приехал в первом часу и чуть ли не сразу же объявил:– Я раздумал публиковать дневник, Динни. Выставлять свои раны напоказ – это слишком мерзко.Радуясь, что не успела предпринять никаких шагов, Динни мягко ответила:– Вот и хорошо, мой дорогой.– Я все взвесил. Если не получу назначения здесь, переведусь в один из суданских полков или в индийскую полицию, – там, я слышал, нужны люди. Буду лишь рад снова уехать из Англии. Кто здесь сейчас?– Только дядя Лоренс, тётя Эм и тётя Уилмет. К завтраку придёт местный пастор с детьми. Это Тесбери, наши дальние родственники.– Вот как? – угрюмо буркнул Хьюберт.Динни ожидала прихода Тесбери чуть ли не с раздражением. Однако сразу же выяснилось, что Хьюберт и молодой Тесбери служили по соседству – один в Месопотамии, другой на Персидском заливе. Они обменивались воспоминаниями, когда Хьюберт увидел Джин. Динни заметила, как он бросил на девушку взгляд пристальный и вопросительный – взгляд человека, который подстерёг птицу незнакомой породы; затем он отвёл глаза, заговорил, засмеялся и опять посмотрел на Джин.Тётя Эм подала голос:– Хьюберт похудел.Пастор вытянул руки, словно желая привлечь всеобщее внимание к своим ныне столь изысканно округлым формам:– Сударыня, в его годы мне была свойственна ещё большая худоба-а.– Мне тоже, – вздохнула леди Монт. – Я была такая же тоненькая, как ты, Динни.– Никто из нас не избегнет этого… э-э… незаслуженного приращения объёма-а. Взгляните на Джин. Без преувеличения – она гибкая как змея. А через сорок лет… Впрочем, может быть, нынешняя молодёжь никогда-а не потолстеет. Они ведь принимают… э-э… меры.Во время завтрака за уже сдвинутым столом обе пожилые дамы сидели справа и слева от пастора. Напротив него – сэр Лоренс, напротив Хьюберта – Ален, напротив Джин – Динни.– От всего сердца возблагодарим господа, в милости своей ниспославшего нам все эти благословенные дары.– Странная милость! – шепнул молодой Тесбери на ухо Динни. – Выходит, убийство тоже благословенно?– Сейчас подадут зайца, – сказала девушка. – Я видела, как его подшибли. Он кричал.– Лучше уж собачина, чем заяц!Динни бросила ему признательный взгляд:– Не хотите ли вы с сестрой навестить нас в Кондафорде?– Почту за счастье!– Когда вам обратно на корабль?– У меня ещё месяц.– Мне кажется, вы любите вашу профессию?– Да, – просто ответил он. – Это в крови. У нас а семье все моряки.– А у нас все военные.– Ваш брат чертовски умён. Страшно рад, что познакомился с ним.– Благодарю вас, Блор, не надо, – бросила Динни дворецкому. – Дайте лучше холодную куропатку. Мистер Тесбери тоже съест что-нибудь холодное.– Говядины, сэр? Телятины? Куропатку?– Куропатку. Благодарю вас.– Я однажды видела, как заяц мыл уши, – вставила девушка.– Когда у вас такой вид, – сказал молодой Тесбери, – я просто…– Какой такой?– Ну, словно вас нет.– Весьма признательна.– Динни, – спросил сэр Лоренс, – кто это сказал, что мир похож на устрицу? А по-моему – на улитку. Как ты считаешь?– Я не очень разбираюсь в моллюсках, дядя Лоренс.– Твоё счастье. Эта брюхокогая пародия на чувство собственного достоинства – единственное осязаемое воплощение американского идеализма. Американцы так стараются ей подражать, что готовы даже употреблять её в пищу. Стоит американцам от этого отказаться, как они станут реалистами и вступят в Лигу наций. Тогда нам конец.Но Динни не слушала, – она наблюдала за лицом Хьюберта. Взгляд его больше не светился тоской, глаза были прикованы к глубоким манящим глазам Джин. Динни вздохнула.– Совершенно верно, – подхватил сэр Лоренс. – Мы, к сожалению, не доживём до того дня, когда американцы перестанут подражать улитке и вступят в Лигу наций. В конце концов, – продолжал он, прищурив левый глаз, она создана американцем и представляет собой единственное разумное начинание нашей эпохи. Тем не менее она вызывает непреодолимое отвращение у почитателей другого американца по имени Монро, который умер в тысяча восемьсот тридцать первом году и о котором люди типа СаксенДена никогда не вспоминают без насмешки. Выпад, глумленье и грубый пинок.Редкие фразы, но как они злобны!.. Читала ты эту вещь Элроя Флеккера?– Да, – ответила поражённая Динни. – Хьюберт цитирует его в дневнике. Я прочла это место лорду Саксендену. Как раз на нём он заснул.– Похоже на него. Но не забывай, Динни: Бантам дьявольски хитёр и великолепно знает мир, в котором живёт. Допускаю, что ты предпочтёшь умереть, чем жить в таком мире, но ведь в нём и без того недавно умерло десять миллионов более или менее молодых людей. Не помню, – задумчиво заключил сэр Лоренс, – когда ещё за собственным столом меня кормили лучше, чем в последние дни. На твою тётку что-то нашло.После завтрака, затеяв партию в крокет – она сама с Аденом Тесбери против его отца и тёти Уилмет, Динни стала свидетельницей того, как Джин с Хьюбертом отправились осматривать грядки портулака. Последние тянулись от заброшенного огорода до старого фруктового сада, за которым простирались луга и начинался подъём."Они не ограничатся портулаком", – решила она.В самом деле, закончилась уже вторая партия, когда Динни снова увидела их. Они возвращались другой дорогой и были поглощены разговором. "Вот самая быстрая победа, которая когда-либо одержана на свете!" – подумала она, изо всех сил ударив по шару священника.– Боже милостивый! – простонал совершенно уничтоженный церковнослужитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101