продать и удалиться.– Как-нибудь справимся, – отрезала Динни. – Кондафорд мы не отдадим.– Не забывайте про Джин.Динни выпрямилась:– И она не отдаст. Тесбери – такой же древний род, как и мы.– Допустим. Но Джин удивительно многосторонняя и энергичная особа. Она не согласится прозябать.– Жить в Кондафорде не значит прозябать.– Не горячитесь, Динни. Я думаю только о вашей пользе. Если вас выставят, я обрадуюсь не больше, чем если Кит лишится Липпингхолла. Майкл решительно ненормальный. Он заявляет, что если уж он – один из столпов страны, то ему жаль её. Какая глупость! Никто, кроме меня, никогда не узнает, какое он чистое золото! – прибавила Флёр с неожиданно глубоким чувством; потом, видимо перехватив удивлённый взгляд Динни, спросила: Значит, я могу отшить американца?– Можете. Три тысячи миль между мной и Кондафордом!.. Не выйдет, мэм.– По-моему, вам следовало бы сжалиться над беднягой. Он ведь поведал мне, что вы, как он выражается, его идеал.– Опять это слово? – воскликнула Динни.– Да, термин неудачный. Но он прибавил, что сходит с ума по вас.– Велика важность!– В устах человека, который едет на край света разыскивать истоки цивилизации, это, вероятно, всё-таки важно. Большинство из нас согласилось бы поехать на край света, только бы их не разыскивать.– В тот день, когда прекратится история с Хьюбертом, я порву с Халлорсеном, – объявила Динни.– Думаю, что для этого вам придётся надеть фату. Вы будете прелестны в ней, когда под немецкую музыку выйдете с вашим моряком из деревенской церкви, как в добрые феодальные времена.– Я ни за кого не собираюсь замуж.– Это будет видно. Пока что не позвонить ли нам Эдриену?У Эдриена ответили, что его ожидают к четырём. Динни попросила передать, чтобы он зашёл на Саут-сквер, и отправилась собирать свои вещи. В половине четвёртого она спустилась вниз и увидела на вешалке шляпу, поля которой напомнили ей нечто знакомое. Она, крадучись, повернула назад к лестнице, как вдруг услыхала:– Вот замечательно! Я так боялся, что не застану вас.Динни подала Халлорсену руку, и они вместе вошли в гостиную Флёр, где на фоне мебели времён Людовика XV он показался ей до нелепости мужественным.– Я хотел сообщить вам, мисс Черрел, что предпринято мною в отношении вашего брата. Я условился с нашим консулом в Ла Пас. Он разыщет Мануэля и передаст по телеграфу его показания под присягой о том, что на капитана бросились с ножом. Для разумных людей этого достаточно, чтобы оправдать вашего брата. Я пресеку эту идиотскую историю, хотя бы мне самому пришлось поехать в Боливию.– Я вам так благодарна, профессор.– Пустое! Теперь я готов сделать для вашего брата всё что угодно. Я полюбил его, как родного.Эти зловещие слова были произнесены так просто, с такой душевной широтой и щедростью, что Динни почувствовала себя маленькой и жалкой.– Вы нехорошо выглядите, – неожиданно объявил американец. – Если что-нибудь случилось, скажите мне, и я всё улажу.Динни рассказала ему о возвращении Ферза.– Такая красивая леди! Скверное дело! Впрочем, может быть, она любит его и ей потом станет, наоборот, легче.– Я буду жить у неё.– Вы молодчина! Капитан Ферз опасен?– Пока неизвестно.Халлорсен сунул руку в задний карман и вытащил миниатюрный пистолет:– Положите в сумочку. Меньшего калибра не бывает. Я купил его на то время, пока я здесь, убедившись, что в вашей стране люди ходят без ружей.Динни рассмеялась.– Благодарю вас, профессор, но он обязательно выстрелит там, где не нужно. И потом, если бы мне даже угрожала опасность, воспользоваться им было бы нечестно.– Вы правы. Мне это не пришло в голову, а вы правы. Человек, поражённый таким недугом, заслуживает бережного обращения. Но мне очень неприятно знать, что вы можете подвергнуться опасности.Вспомнив наставления Флёр, Динни отважно спросила:– Почему?– Потому что вы мне дороги.– Страшно мило с вашей стороны. Но вам не следует забывать, что я не товар на брачном рынке.– Каждая женщина – такой товар, пока не вышла замуж.– Кое-кто полагает, что лишь тогда она им и становится.– Видите ли, мне лично адюльтер не нужен, – серьёзно сказал Халлорсен. – Ив вопросах пола, и во всём остальном я люблю, чтобы сделка была честной.– Надеюсь, что вам удастся заключить её.Он выпрямился:– Я хочу заключить её с вами. Имею честь просить вас стать миссисХаллорсен, и, пожалуйста, не говорите сразу "нет".– Я должна это сказать, раз вы хотите честной сделки, профессор.Она увидела, как боль затуманила голубые глаза американца, и ощутила жалость. Он приблизился и показался ей таким огромным, что девушка вздрогнула.– Дело в моей национальности?– Не знаю, в чём.– Или в неприязни, которую вы питали ко мне из-за брата?– Не знаю.– Могу я надеяться?– Нет. Я польщена и признательна вам, но – нет.– Простите, здесь замешан другой мужчина?Динни покачала головой.– Я думаю, что слишком мало сделал для вас, – сказал он. – Я должен вас заслужить.– Я недостойна служения. Просто у меня нет к вам чувства.– У меня чистые руки и чистое сердце.– Я уверена в этом. Я восхищаюсь вами, профессор, но никогда не полюблю вас.Словно не полагаясь на себя, Халлорсен отошёл на прежнее расстояние и отдал ей глубокий поклон. Он был действительно великолепен – статный, исполненный простоты и достоинства. Наступило молчание. Затем он сказал:– Что ж, слезами горю не поможешь. Располагайте мной, как вам заблагорассудится. Я ваш самый покорный слуга.Он повернулся и вышел.Когда Динни услышала, как хлопнула входная дверь, ей что-то сдавило горло. Она испытывала боль из-за того, что сделала ему больно, и в то же время ощущала то облегчение, которое чувствует человек, когда ему перестаёт угрожать что-нибудь огромное, простое, первобытное – море, гроза, бык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101