Даже кроткие звери и птицы руководствуются инстинктом самосохранения; так же поступал первобытный человек. Когда его мышление усложнилось, область деятельности расширилась, а число соперников умножилось, он, естественно, стал жестоким. Иными словами, жестокость, этот видоизменённый инстинкт самосохранения, воспитана в нём так называемой цивилизацией. Примитивность существования дикаря давала меньше поводов для проявления этого инстинкта в наиболее мрачных формах. Впрочем, это едва ли что-нибудь объясняет. Лучше принять современного человека таким, как он есть, и попытаться подавить в нём склонность творить зло. Не следует чрезмерно полагаться на прирождённую доброту первобытных людей. Ведь ещё вчера Эдриен читал об охоте на слонов в Центральной Африке. Дикари, мужчины и женщины, нанятые белыми охотниками в качестве загонщиков, накидываются на убитых животных, разрывают трупы на части, пожирают мясо сырым, а затем, пара за парой, исчезают в лесу, чтобы завершить оргию. В конце концов, в цивилизации тоже есть кое-что хорошее!В этот момент сторож доложил:– К вам профессор Аллорсен, сэр! Хочет посмотреть перуанские черепа.– Халлорсен! – воскликнул поражённый Эдриен. – А вы не ошиблись.Джеймс? Я думал, он в Америке.– Да нет, сэр, фамилия – Аллорсен. Такой высокий джентльмен, выговор как у американца. Вот его карточка.– Гм… Просите, Джеймс, – распорядился Эдриен и подумал: "БеднаяДинни! Что я ей скажу?"В кабинет вошёл очень высокий, очень представительный мужчина лет тридцати восьми. Его гладко выбритое лицо дышало здоровьем, глаза сияли, в тёмных волосах кое-где пробивалась ранняя седина. Он сразу же заговорил:– Господин хранитель музея?Эдриен поклонился.– Послушайте, мы же с вами встречались. Помните, как взбирались вместе на гору?– Да, – ответил Эдриен.– Вот и отлично. Я – Халлорсен. Возглавлял боливийскую экспедицию. Мне сказали, что у вас великолепные перуанские черепа. Я захватил с собой несколько боливийских. Хотелось бы сравнить их с вашими перуанцами прямо на месте. Вы же знаете, сколько чуши пишут о черепах люди, никогда не державшие их в руках.– Совершенно верно, профессор. Я с восторгом взгляну на ваших боливийцев. Кстати, вам, кажется, неизвестна моя фамилия? Вот, прошу.Эдриен протянул Халлорсену визитную карточку. Тот взял её.– Ого! Вы не родственник капитану Черруэлу, который точит на меня нож?– Дядя. Но, знаете, у меня создалось впечатление, что нож точит не он, а вы.– Видите ли, он подвёл меня.– А он, насколько я понимаю, считает, что это вы подвели его.– Поймите, мистер Черруэл…– Мы, с вашего позволения, произносим нашу фамилию Черрел.– Черрел? Да, да, теперь вспоминаю. Так вот, господин хранитель, что вы будете делать, если возьмёте человека на работу, а она окажется ему не под силу и он из-за этого бросит вас в беде? Дадите ему золотую медаль?– Но вы, я надеюсь, прежде чем вытащить нож, выясняете, возможно ли вообще выполнить ту работу, для которой вы наняли человека?– Это уж дело человека, взявшегося за неё. Да и что в ней было особенного? Держать в узде нескольких даго, – вот и все.– Мне известно очень немногое, но, насколько я понимаю, в его ведении находились также и мулы?– Безусловно. И он все выпустил из рук. Что ж! Я не жду, что вы станете на мою сторону против собственного племянника. Но на перуанцев вы мне всё же разрешите взглянуть?– Разумеется.– Вы чрезвычайно любезны.Во время последовавшего затем совместного осмотра Эдриен то и дело бросал взгляд на великолепный экземпляр Homo sapiens, стоявший рядом с ним. Ему редко доводилось встречать человека, из которого с такой силой били бы жизнь и здоровье. Естественно, что каждое препятствие раздражает Халлорсена. Сама его жизнерадостность не позволяет ему видеть оборотную сторону медали. Как и его страна, он убеждён, что всё должно идти только его путём. Его брызжущая через край энергия исключает всякую мысль о возможности иного пути. "В конце концов, – подумал Эдриен, – он же не виноват, что бог для него воплощён в нём самом, в Homo atlanticus superbus". Здесь иронич. – благородный атлантический человек (лат.).

И лукаво заметил:– Итак, в будущем солнце начнёт всходить на западе, профессор?Халлорсен улыбнулся, но улыбка получилась чересчур сладкая.– Мы, антропологи, господин хранитель, кажется, уже договорились, что прогресс начинается с земледелия. Если удастся доказать, что кукурузу на американском континенте выращивали задолго, может быть, за тысячи лет до того, как в долине древнего Нила стали разводить ячмень и пшеницу, то почему бы солнцу и не обратиться вспять?– А удастся вам это?– Людям известны двадцать – двадцать пять сортов кукурузы. Хрдличка утверждает, что для дифференциации и выведения их требуется примерно двадцать тысяч лет. Это весьма укрепляет нас в убеждении, что Америка родина земледелия.– Увы! Но ведь до открытия Америки Старый Свет не знал ни одного сорта кукурузы.– Но, сэр, до этого и в Америке не существовало ни одного злака из числа известных Старому Свету. Подумайте сами: если цивилизация Старого Света проложила себе путь к нам через Тихий океан, то почему она не захватила с собой свои злаки?– Однако все это ещё не делает Америку путеводной звездой для остального мира, не так ли?– Может быть, и так. Но даже если она не была ею, то всё-таки создала свою древнюю цивилизацию самостоятельно и самостоятельно, первая в мире, открыла хлебные злаки.– Вы, кажется, верите в Атлантиду, профессор?– Эта гипотеза нередко доставляет мне удовольствие, господин хранитель.– Ясно, ясно. Разрешите спросить: нападать на моего племянника вам тоже доставляет удовольствие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101