Единственной вполне современной вещью в доме был водопровод.Когда в пятницу утром Динни вышла к завтраку, – начало охоты было назначено на десять часов, – трое дам и все мужчины за исключением Халлорсена уже сидели за столом или прохаживались около буфета. Она легко опустилась на стул рядом с лордом Саксенденом, который чуть приподнялся и поздоровался:– Доброе утро!– Динни! – окликнул её стоявший у буфета Майкл. – Кофе, какао или оршад?– Кофе и лососину, Майкл.– Лососины нет.Лорд Саксенден вскинул голову, пробурчал: – Лососины нет?" – и снова принялся за колбасу.– Трески? – спросил Майкл.– Нет, благодарю.– А вам что, тётя Уилмет?– Рис с яйцом и луком.– Этого нет. Почки, бекон, яичница, треска, ветчина, заливное из дичи.Лорд Саксенден поднялся, пробормотал: "А, ветчина!" – и направился к буфету.– Динни, выбрала?– Будь добр, Майкл, немного джема.– Крыжовник, клубника, чёрная смородина, мармелад?– Крыжовник.Лорд Саксенден вернулся на своё место с тарелкой ветчины и, уписывая её, стал читать письмо. Динни не очень ясно представляла себе, как он выглядит, потому что рот у него был набит, а глаз она не видела. Но ей казалось, что она понимает, чем он заслужил своё прозвище. Лицо у Бантама было красное, короткие усики и шевелюра начинали седеть. За столом он держался необыкновенно прямо. Неожиданно он обернулся к ней и заговорил:– Извините, что читаю. Это от жены. Она, знаете ли, прикована к постели.– Как я вам сочувствую!– Ужасная история! Бедняжка!Он сунул письмо в карман, набил рот ветчиной и взглянул на Динни. Она нашла, что глаза у него голубые, а брови темнее, чем волосы, и похожи на связку рыболовных крючков. Глаза его слегка таращились, словно он собрался во всеуслышание объявить: "Вот я какой! Вот какой!" Но в эту минуту девушка заметила входящего Халлорсена. Он нерешительно, осмотрелся, увидел Динни и подошёл к свободному стулу слева от неё.– Мисс Черрел, – осведомился он, кланяясь, – могу я сесть рядом с вами?– Разумеется. Если хотите есть, все в буфете.– Это кто такой? – спросил лорд Саксенден, когда Халлорсен отправился на фуражировку. – По-моему, он американец.– Профессор Халлорсен.– Вот как? Тот, что написал книгу о Боливии? Да?– Да.– Интересный малый.– Мужчина с большой буквы.Лорд Саксенден удивлённо уставился на девушку:– Попробуйте ветчины. Я когда-то знавал вашего дядю. В Хэрроу, если не ошибаюсь.– Дядю Хилери? – переспросила Динни. – Да, он мне рассказывал.– Мы с ним однажды заключили пари на три порции клубничного джема, кто скорей добежит с холма до гимнастического зала.– Вы выиграли, лорд Саксенден?– Нет. И до сих пор не расплатился с вашим дядей.– Почему?– Он растянул себе связки, а я вывихнул колено. Он ещё кое-как доковылял до зала, а я свалился и не встал. Мы оба проболели до конца семестра, потом я уехал. – Лорд Саксенден хихикнул. – Так я и должен ему до сих пор три порции клубничного джема.– Я думал, что у нас в Америке завтраки плотные. Но оказывается, это пустяки в сравнении с вашими, – сказал Халлорсен, усаживаясь.– Вы знакомы с лордом Саксенденом?– Лорд Саксенден? – переспросил Халлорсен и поклонился.– Как поживаете? У вас в Америке нет таких куропаток, как у нас, а?– Нет. Полагаю, что нет. Я мечтаю поохотиться на этих птиц. Дивный кофе, мисс Черрел.– Да, – подтвердила Динни. – Тётя Эм гордится своим кофе.Лорд Саксенден поплотнее устроился на стуле:– Попробуйте ветчины. Я ещё не читал вашей книги.– Разрешите вам прислать? Мне будет лестно, если вы её прочтёте.Лорд Саксенден продолжал жевать.– Вам следует её прочесть, лорд Саксенден, – вмешалась Динни. – А я пришлю вам другую книжку по тому же вопросу.Лорд Саксенден широко открыл глаза.– Очень мило с вашей стороны. Это клубничный? – спросил он и потянулся за джемом.– Мисс Черрел, – понизил голос Халлорсен, – я хотел бы, чтобы вы просмотрели мою книгу и отметили места, которые сочтёте несправедливыми по отношению к вашему брату. Я был страшно зол, когда писал её.– Не понимаю, какой мне смысл читать её теперь?– Я мог бы, если вы пожелаете, выбросить все это во втором издании.– Вы очень добры, профессор, но зло уже совершено, – ледяным тоном отрезала Динни.Халлорсен ещё больше понизил голос:– Страшно сожалею, что причинил вам неприятность.Чувство, которое можно было бы, пожалуй, приблизительно выразить словами: "Ты сожалеешь? Ах ты…" – преисполнило все существо Динни злостью, расчётливым торжеством и сарказмом.– Вы причинили зло не мне, а моему брату.– Давайте подумаем вместе, нельзя ли его исправить.– Сомневаюсь.Динни встала. Халлорсен поднялся, пропустил её и поклонился."Вежлив до ужаса!" – подумала девушка.Остальную часть утра она просидела над дневником в одном из уголков парка, настоящем тайнике – до того густо он зарос тисом. Здесь грело солнце, над цинниями, пенстемонами, мальвами и астрами успокоительно гудели пчёлы. В этом уединении Динни снова почувствовала, как тяжело ей будет выставить переживания Хьюберта на суд толпы. Нет, в дневнике не было никакого хныканья, но, предназначенный для глаз лишь того, кем был написан, он с предельной откровенностью обнажал все раны души и тела. Издалека долетали выстрелы. Облокотясь на заросшую тисом изгородь, девушка смотрела в поле, откуда доносилась стрельба.Сзади раздался голос:– Вот ты где!Её тётка в соломенной шляпе с такими широкими полями, что они задевали за плечи, стояла внизу на дорожке в обществе двух садовников.– Я за тобой. Босуэл и Джонсон, вы можете идти. Портулаком займёмся после обеда.Леди Монт подняла голову и выглянула из-под своей огромной шляпы:– Такие носят на Майорке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101