Фальшь в нем какая-то, что ли?»
Коля вызвал Маруську и дал ей прочитать послание Савельевой.
— Тут может быть прямая связь с рассказом Травкина. — Маруська все же не удержалась и передала Коле содержание травкинского «сна».
— Седой? — не удивился Коля. — Все может быть. Пока мы гадаем на кофейной гуще. Завод на участке Травкина, если я не ошибаюсь?
Маруська сняла трубку циркулярного телефона.
— Милиция, тринадцать, — сказала она. — Дежурный? Аношкин? Разве ты, мил друг, еще не на губе? Ах, мест нет. Ну, ладно, подождем, пока будут. А это говорит твоя крестная. Кондакова. Простить? Ничего, ты пострадай, а там видно будет. Травкина давай. — Маруська прикрыла ладонью мембрану: — Я тебе говорила про этого Аношкина? Наполеон Полубонапарт, а не дежурный. Алё, Травкин? Кондакова. Ты Савельеву с «Точмехприбора» знаешь? Знает, — повернулась она к Коле.
— Скажи ему, пусть ждет около отделения, мы за ним сейчас заедем, — попросил Коля.
«Форд» поставили неподалеку от проходной. Прогудел гудок, из ворот хлынуло множество людей. У трамвая началась толчея.
— Вот она, — сказал Травкин.
Трамвайные пути пересекала красивая высокая женщина лет тридцати. В руке она несла хозяйственную сумку.
— Давай за ней, только близко не подъезжай, пока не скажу, — приказал Коля шоферу. — Ты откуда ее знаешь? — спросил он у Травкина.
— А она приходила к нам в бригадмил поступать, — сообщил Травкин. — Ко мне лично просилась. Я не взял.
— Почему? — спросила Маруська. — Женщина в милиции, как известно, — большой плюс! Ты допустил ошибку, товарищ Травкин!
— Может быть, — вздохнул Травкин. — Только я подумал: она слишком видная, красивая, что ли. Отвлекать будет.
— Темнишь ты что-то, — улыбнулась Маруська. — А ну говори, как на духу!
— Все, как есть, сказал. Не приглянулась она мне.
Савельева свернула в переулок.
— Давай! — сказал Коля водителю. «Форд» поравнялся с женщиной. Коля распахнул дверцу. — Садитесь.
Савельева в испуге шарахнулась, но Коля выскочил из машины, удержал ее за руку:
— Я Кондратьев. Вы мне писали, так?
— Так, — она сразу успокоилась, кокетливо улыбнулась. — Мне на заднее? — Села, начала охорашиваться. — А кто эти граждане?
— Ну, уж меня-то вы знаете, — вспыхнул Травкин.
— Ах, это вы… Не взяли меня тогда. Я на вас в большой обиде.
— Забудьте обиду, — вмешался Коля. — Скажите, кого вы боитесь?
— Седого, — сказала Савельева тихо.
— Я так и чувствовала! — не выдержала Маруська. — Давай, касатка, не томи, говори! Где он сейчас?
— В Ленинграде.
— Вы не путаете? — спросил Коля.
— Я не путаю, — сказала она сухо. — Седой был моим… кавалером. Веселый, денег всегда много. Танцевал со мной. В «Асторию» водил, в «Европейскую». А я, дура, даже думать не думала, откуда у него деньги. Любила я его, — она заплакала. — Черные мысли все время гнала. Он мне твердил: «Сегодня жив, а завтра — жил». А я, идиотка, не понимала. — Она вытерла глаза и продолжала: — Когда он сел, меня свидетелем вызывали. Я все тогда про него узнала, все!
— Выходит, не сон мне приснился, — вдруг сказал Травкин.
— А я замуж вышла, любовь у меня, — зарыдала Савельева. — Он же меня и мужа моего не задумываясь прирежет! Спасите меня, товарищ Кондратьев. Только вы можете, я верю!
— Что вы знаете про Соловьева? — спросил Коля.
— Извините. — Она перестала плакать. — Я все о своем да о своем. А у вас тоже дело. Я ничего не знаю, ничего! Но только видала я! Дней несколько тому иду я по Кронверкскому, вижу, около «Великана» Соловьев стоит. Я обрадовалась. А к нему Седой подходит. Я, верите, словно лбом на столб налетела.
— Н-да, — вздохнул Травкин. — Воображаю себе.
— Я чуть не скончалась в одночасье! — Савельева прижала к груди сжатые кулачки и продолжала шепотом: — Я так бежала, так бежала, товарищ Кондратьев.
— Они разговаривали?
— Нет, — Савельева задумалась. — Вроде бы нет. Помнится мне, когда они друг против друга мимо проходили — приостановились на секундочку. А вот говорили или нет… Не до того мне было. — Она просительно посмотрела на Колю: — Вы мне поможете?
— Притормози. — Коля открыл дверцу. — Вон там ваш дом, вам пора выходить. Ни о чем не беспокойтесь, в ближайшие дни я с вами увижусь. До свидания.
— Таким же романтическим способом? — Она кокетливо улыбнулась.
— Таким же романтическим, — Коля налег на «т». — До встречи.
Савельева ушла. Все долго молчали.
— Я понимаю, Травкин, почему ты ее не взял в бригаду содействия, — сказала Маруська.
— Выстраивается такая цепочка, — Коля оглядел всех. — Родькин, Соловьев, Седой. И ведет эта цепочка к Слайковскому. Только, сдается мне, есть у нее лишние звенья.
— Фиг его знает, — сказал Травкин. — Обратите внимание: где постоянно ходил Слайковский? Возле «Каира». А где его убили? Тоже возле «Каира», будь он неладен! А я где Седого видал? То-то и оно.
— Да ни о чем это пока не говорит! — в сердцах сказала Маруська. — Догадки одни, фантазии. Эдак, черт его знает до чего договориться можно. Дофантазироваться.
— И сроки, сроки поджимают, — вздохнул Коля. — И начальство на голову село. Ты вот, Травкин, не любишь небось, когда начальство на голову садится?
— Люблю, — засмеялся Травкин. — Это знаете, как приятно?
— Да ну тебя, — махнул рукой Коля. — Я, наверное, в твоем возрасте уже потеряю чувство юмора.
Утром, едва успел Коля войти в свои кабинет, тренькнул внутренний телефон: вызывал Кузьмичев. «Дело возьмите с собой», — сказал он голосом, не предвещавшим ничего хорошего. Встретил он Колю традиционно:
— Садись, кури.
— Спасибо, не курю, — как всегда, ответил Коля, и Кузьмичев тоже, как всегда, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193