— Что так? — насторожился Коля.
— Николай Федорович, — вздохнул Олег. — Да вы оглянитесь: куда ни взгляни — одна накипь. Трусы, гады, смотреть противно. Если бы мне до войны кто-нибудь про сегодняшнюю ночь сказал, я бы его в НКВД сдал как контрреволюционера! А сейчас и сам вижу: много мы не замечали. И карали мало. Больше надо было к стенке ставить.
— Эх, Олег, Олег, — грустно покачал головой Коля. — Не ко времени разговор, а то я бы сказал тебе.
— Я бы тоже, — поддержал его Миша.
— Ну, скажи, скажи! — подзадорил друга Олег. — Ты у нас вообще адвокат по призванию. Что, неправ я?
— Ты просто узколобый. Не обижайся, — грустно сказал Воронцов. — Разве дело в том, что мы мало наказывали или применяли высшую меру? Да в любую трудную минуту вся сволочь всплывает на поверхность, это исторический закон! Что же ты, увидел десяток шкурников, а шесть миллионов москвичей не увидел? А эти шесть миллионов — они ведь настоящие! Они, между прочим, сейчас у станков стоят, в окопах мерзнут, и они, именно они защищают Москву! Вот она, Москва-то! Цела! И мы по ней идем!
— Ладно тебе, оратор, — смутился Рудаков. — Я одно хотел сказать: не ожидал я, что у нас столько еще дряни.
— Ребята. — Коля остановился, притянул Мишу и Олега к себе. — Вы оба правы, только Воронцов смотрит глубже, это уж точно. А не ожидал ты, что будет столько дряни, потому, что привык акафисты читать, а не правде-матке в глаза смотреть. Ничего. Партия в этом деле порядок наведет. — Коля посуровел и закончил: — Главное, не об успехах на каждом углу кричать. Главное — грязь железной метлой выметать, с любыми недостатками и просчетами бороться, невзирая на лица! Это придет, ребята, вы не сомневайтесь. Это будет!
Коля ушел в голову колонны. У Самотеки Садовое кольцо перегородили «ежи». В проходе дежурили двое красноармейцев.
— Привет пехоте, — поздоровался Олег. — Что слыхать?
— Постреливают, — отозвался красноармеец, всмотрелся в петлицы Олега и добавил: — Товарищ капитан.
— Закуривайте. — Польщенный Олег протянул красноармейцам портсигар. Он не привык еще к своему новому, досрочно присвоенному званию и весь расцветал, когда посторонние обращались к нему «товарищ капитан».
Красноармейцы прикурили. Тот, что был помоложе, спросил:
— Ловите, значит? И много их?
Олег оглянулся на Воронцова и сказал с заминкой:
— Есть, к сожалению. Да ведь это и понятно. В тяжелый час вся муть поверху плавает.
— Это точно, — подтвердил боец. — Дерьмо — оно завсегда плавает, товарищ капитан. Кстати сказать, окно видите? Во-он в том доме, на углу бульвара. Второе от края, пятый этаж?
— Вижу. А что?
— Человек оттуда прыгнул. Минут пятнадцать назад.
— Какой человек? — растерялся Олег. — Вы ходили? Смотрели?
— У нас — пост. На поглядки времени нет.
Подошел Миша.
— За мной! — Олег побежал.
На тротуаре лежал мужчина лег тридцати в светлом габардиновом плаще. Он был мертв.
— Пойдем в квартиру.
Лифт не работал, поднимались пешком. Воронцов все время оглядывался и наконец сказал Олегу:
— Посмотри.
Только теперь Олег обратил внимание, что двери большинства квартир были полуоткрыты или открыты совсем. На ступенях лестницы то и дело попадались домашние вещи, словно кто-то второпях спускался с верхнего этажа и забыл запереть чемодан.
Вошли в квартиру. В коридоре сидела молодая женщина. Она посмотрела на Олега и Мишу, спросила ровным голосом:
— Вы из НКВД?
— Я сотрудник милиции, — сказал Олег. — Что произошло?
— Я звонила в НКВД. Это касается их, а не вас.
— Вам придется разговаривать со мной, — повысил голос Олег. — Кто этот человек, который лежит там внизу?
— Мой муж, — женщина подняла на Олега глаза — равнодушные и пустые.
— Почему он… сделал это?
— Он трус. — Женщина пожала плечами. — Побоялся возмездия.
— И вы об этом так спокойно говорите.
— А как, по-вашему, я должна говорить? — Она снова пожала плечами. — Немцы войдут в Москву?
— Нет!
— Послушайте… — Она включила приемник.
— Почему приемник не сдали?
— Муж сказал, что есть разрешение, — она увеличила громкость.
— … тели Москвы! — послышался из динамика уверенный громкий голос. — Германские войска у ворот города! На улицах московского предместья Химки — немецкие танки! Мы призываем всех честных граждан…
Олег выключил приемник.
— Без акцента говорит, — тихо сказал Воронцов.
— Объяснитесь все же, — обратился Олег к женщине.
— Он был как сумасшедший. — Женщина сжала виски пальцами. — Твердил все время: «Я буду ждать немцев, все погибло, ты должна быть со мною». Я ничего не понимала. Я говорю: позвоню в НКВД, замолчи, не смей! Он смеялся мне в лицо: «Павлик Морозов в юбке! Ну, позвони! Позвони, дура!» И я… позвонила. Я хотела, чтобы он убил меня! А он прыгнул в окно.
— Успокойтесь. — Олег протянул ей стакан с водой. — Не о ком вам жалеть, вы все правильно сделали.
Она кивнула:
— Вы идите. Не ваше это дело, не милиции.
Олег обернулся. В дверях стоял Коля, рядом с ним — трое в штатском.
— Это — наши сотрудники, — объяснил им Коля, хотя на Олеге и Мише были форменные плащи с петлицами.
— Вы из госбезопасности? — спросил Олег.
— Да, — подтвердил один из мужчин. — Чго здесь?
— Типичный случай паникерства. Человек перетрусил и покончил с собой. Жена ни при чем.
— Разберемся, — мужчина и его спутники вошли в комнату. — Пришлите нам понятых и продолжайте заниматься своим делом.
Коля откозырял, обратился к своим:
— Пошли, товарищи.
Миша обернулся: жена самоубийцы смотрела с такой тоской, с таким отчаянием, что Миша не выдержал:
— Вы крепитесь, вам теперь никак нельзя себя распускать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193