— Разъясняю, нянек здесь нет, берите сами. И времени — в обрез.
— Ты что, торопишься куда-нибудь? — спросил Воронцов.
— Тороплюсь, — кивнул старшина. — И вы времени не теряйте на лишние вопросы.
— На Казанский фронт он торопится, — зло сказал пожилой лейтенант, затянутый в скрипящие ремни. — Я весь в масле изгадился. Хозяйственничек. Огурцами тебе в лавке торговать.
Старшина неторопливо и тщательно вытер руки марлей, подошел к лейтенанту:
— Повтори…
Отводя испуганный взгляд от бешеных глаз старшины, лейтенант прикрикнул, хорохорясь:
— Как разговариваете со средним командиром, товарищ старшина!
— Я тебе не товарищ, — медленно сказал старшина. — Твои товарищи в КПЗ сидят, а тебе, подонок, эта форма досталась по ошибке. — Старшина бросил масляную паклю на сверкающие сапоги лейтенанта, сплюнул и отошел.
— Под трибунал подведу! — завопил лейтенант и подбежал к Коле. — Товарищ полковник, я требую его арестовать!
— Вы лучше подумайте, как службу нести станете, — тихо сказал Коля. — Сил у нас для этого не слишком много, к сожалению.
Лейтенант замолчал. Снова все построились. Теперь шеренги выглядели внушительно и строго: через плечо каждого висел автомат, на ремнях — подсумки с дисками. Милиционеры. Их служба всегда считалась нелегкой и опасной. Но разве то, что предстояло им теперь, могло идти хоть в какое-нибудь сравнение с мирным довоенным прошлым, в котором давно уже перестали стрелять на улицах, а смерть человека из рядового события превратилась в чрезвычайное происшествие?
…Ударила неслаженная дробь шагов. Равняясь на ходу, отряд потянулся к воротам. Когда последние выходили на улицу, опустевший двор пересек старшина. Через плечо у него висел «ППД», на ремне — подсумок с дисками. Старшина догнал колонну и присоединился к последней шеренге.
…Шли по Бульварному кольцу. Над городом по-прежнему висела странная, пугающая тишина, но теперь ее то и дело прерывала отчетливая артиллерийская канонада. Шагающие прислушивались. Пожилой лейтенант сказал:
— Это наши. По звуку слышу.
— Артиллерист, — презрительно хмыкнул Воронцов. — А если немцы?
— А ты панику не сей, — прищурился лейтенант. — За это знаешь, что бывает?
— Навязался ты на нашу голову, — вздохнул Воронцов. — Ладно. Поглядим, каков ты в деле будешь. Языком все горазды.
Ветер швырнул навстречу кучу бумаг. Ровные, аккуратно нарезанные квадратики взвились над колонной. Олег подобрал один, прочитал и опрометью бросился к Коле:
— Читайте.
Это была немецкая листовка. «Москвичи! Германская армия стоит на пороге вашего города, — вслух прочитал Коля. — В полевые бинокли мы видим окна ваших квартир. Сохраняйте спокойствие! Не позволяйте евреям и комиссарам уничтожать запасы продовольствия, коммуникации и электросеть. Помните, что все это будет безвозмездно передано вам германским командованием!»
Коля оглянулся. Сотрудники уже собирали листовки в огромную кучу посреди тротуара.
— Сжечь, — приказал Коля. — Осмотрим переулок.
Коля, Олег и Воронцов свернули в боковую улочку. Она была совершенно пуста. Здесь тоже попадались листовки. Их начали было собирать, но порыв ветра вынес из подворотни еще добрую сотню, и Коля сказал:
— Прекратите. Потом.
Зашли в подъезд и сразу же столкнулись с перепуганной девушкой лет восемнадцати. Она стояла у лифта, под лампочкой и читала листовку. Заметив Колю и его спутников, она неловко спрятала листовку за спину.
— Давайте, — Коля протянул руку.
— Возьмите, — она отдала листовку. — Боитесь, что мы узнаем правду?
— Кто это мы? — повысил голос Олег.
— Подождите, — прервал его Коля. — О какой правде речь?
— О Москве. — Она сдерживала рыдание. — Не могу… не могу я.
— Москву не сдадим, — сказал Коля. — Об этом вы должны говорить всем, если вы советский человек. Идите.
Она кивнула и попятилась к лестнице.
— А «мы»? — шепотом сказал Олег. — Может, их целая группа?
— Рудаков, — неприязненно произнес Коля. — Я настоятельно советую вам не копать на пустом месте. Вы меня поняли?
— Так точно, — Олег отвел глаза в сторону.
Они вышли во двор. Это был типичный московский двор-колодец. Многоэтажные стены уходили в небо, оставляя где-то вверху маленький серый квадрат. Глубокая и длинная подворотня вела в следующий двор. Коля остановился и прислушался. Откуда-то доносился взволнованный голос. Ускорили шаг. С каждой секундой голос становился все более и более отчетливым.
— Спокойно сидите по квартирам и ждите, — услышал Коля. — Немцы никого не тронут.
У подъезда стояло человек десять. Один из них, в пальто с бобровым воротником, в пыжиковой шапке, в золотых очках говорил громко и возбужденно:
— Вы, Сергей Ионыч, кто? Нарком? Вы — бухгалтер! Зачем же вам, беспартийному, спокойному человеку бросать угол, нажитое и уходить в неизвестность? Пусть комиссары боятся! А нам немцы, эти культурнейшие, милейшие люди, поверьте, совсем не опасны! Но мы должны заслужить их доброе отношение, а для этого нужно вредить большевикам! Например, неплохо будет, если каждый из вас…
— Руки вверх! — спокойно приказал Коля, обнажая пистолет. — Перепишите присутствующих, — повернулся он к Воронцову.
Все бросились врассыпную. Два человека схватили провокатора под руки:
— Хотели до конца его, шкуру, выслушать. Вы, товарищ полковник, не сомневайтесь, здесь не все слабонервные.
— Понятно, — протянул очкастый. — Хотите отыграться на мне? А что изменится? Немцы будут здесь через час!
— Выполняйте приказ, — сказал Коля.
Олег и Воронцов взяли очкастого под руки и отвели к помойке, которая приткнулась у глухой стены соседнего дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193