— Что ищете, товарищи? Позвольте документы, — сказал «старший лейтенант».
— Пожалуйста. — Миронов протянул раскрытое удостоверение. — Ищем то же, что и вы…
— А-а, — офицер откозырял. — Мы пока пустые. А вы?
— Тоже.
— Ну, счастливо. — Офицер наклонился к Миронову: — Товарищ майор, судя по почерку, это не простые урки… Это люди с опытом. С ними придется повозиться, это уж как дважды два.
…Когда подъезжали к Москве, один из оперативников подошел к Миронову и протянул раскрытую ладонь.
— Гайка? — удивился Миронов, осматривая медную плоскую гайку с номером. — Это вроде от медали или от ордена. Номер сто тридцать один восемьдесят три десять.
— От медали, товарищ майор. «За боевые заслуги». У меня есть такая, я знаю. По этому номеру можно установить владельца…
— Да что ты, Смирнов, право, — махнул рукой Миронов. — Мало ли кто и когда потерял эту гайку. Смешно. Ты где ее нашел?
— В тамбуре пятого вагона. Там на стене — бурые брызги. Похожие на кровь.
Смирнов не ошибся. Это был тот самый тамбур. На перегородке веером разлетелись пятнышки. Словно кто-то плеснул суриком.
— Пригласи понятых, составь протокол, сделай соскобы, — приказал Миронов. — Слушай, Смирнов. Тебе ничего не показалось странным? Ну, когда мы с милиционерами встретились?
— Показалось. Если они из МУРа, то почему в форме? А если из службы? Им разве поручали эту работу?
— Я подумал о том же. Да только поздно подумал. Ты это все проверь, ладно?
Этим же вечером зять женщины-цветочницы, которая ехала в одном вагоне с Машей, сержант железнодорожной милиции рассказал, что в поезде убили мужчину и женщину.
— В том поезде, где и ты, мать, ехала, — горько усмехнулся он. — Тыщу раз говорил: брось свою торговлю.
— На что бы вы с Веркой купили корову? — обиделась теща. — Дитё у вас, как без коровы?
— О тебе забочусь, — рассердился сержант. — Убить тебя могли. Как ту бабу.
— Погоди, погоди, — задохнулась женщина. — Мужик — видный, с портфелем? Деньги вез? А женщина — такая из себя… Красивая?
— Они… — помертвел сержант. — Да ты что? Видала?
— Вот как тебя…
…Машу и Султанова женщина опознала по фотографиям сразу. А художник-криминалист нарисовал по ее рассказу три портрета. Вышло похоже. Эти портреты размножили. Отныне каждый сотрудник знал, кого именно нужно задержать и обезвредить. Круг смыкался.
* * *
В три утра Коля подвел первые итоги. Они давали вполне реальную надежду на то, что преступники будут обнаружены в самое ближайшее время…
— Я был в наградном отделе, — доложил Смирнов. — Медаль сто тридцать один восемьдесят три десять «За боевые заслуги» выдана Тишкову Петру Емельяновичу тринадцатого февраля сорок пятого года за отличие при взятии Будапешта. Тишков — москвич, в июне этого года умер. Медаль находилась в семье. Старший сын Тишкова — Евгений Петрович в сорок четвертом году был осужден за бандитизм к двадцати пяти годам лишения свободы. Из лагеря бежал. В настоящее время находится в розыске. Вероятнее всего, это он, — Смирнов положил на стол фотографию Тишкова. — Его фото и наш фоторобот — один к одному.
— Значит, они «работают», переодевшись в нашу форму, — заметил Виктор. — Вот почему мы не имели свидетелей. Вы правильно тогда сказали, Николай Федорович. Люди все видели и не обращали внимания. Ну кто подумает, что работники милиции — бандиты?
— Есть предварительный анализ крови из вагона, — сказал Миронов. — Она третьей группы. Кровь Султанова — этой же группы.
— Фотографии бандитов розданы всем нашим работникам, — сообщил Виктор. — Сомнений больше нет, и я считаю: нужно отдать приказ: бандитов задержать и обезвредить любыми средствами, в случае необходимости оружие применять разрешается без ограничений.
— Согласен, — кивнул Коля. — Но эта сторона дела, так сказать, внешняя. Если повезет. Мы же должны идти своим путем. Проверяйте связи Тишкова, Султанова, Ярцева и Самариных. Главные открытия нас ждут только на этом направлении. И последнее. — Коля посмотрел на Смирнова: — Старшего лейтенанта Смирнова включите в состав опергруппы. Начальнику транспортного отдела я позвоню.
С женой Султанова Виктор решил поговорить сам. Она жила недалеко от Пушкинской площади, и Виктор предложил встретиться неофициально, в сквере на Советской площади.
Она была в трауре — Виктор сразу ее узнал. Разговор долго не клеился — едва начав его, она тут же заплакала, и Виктору стоило огромного труда ее успокоить. Задавать наводящие вопросы было неудобно, но постепенно Виктор притерпелся к ее сбивчивой, прыгающей с мысли на мысль речи и вдруг поймал себя на том, что слушает ее с интересом и сочувствием. А она рассказывала о том, как в далеком двадцатом встретила в Каракумах черного от загара красного командира-туркмена, и этот командир, вопреки всем обычаям и традициям, влюбился в русскую, да не просто влюбился, а рассорился со всеми родственниками и женился. А потом гоняли они по пескам басмаческие банды, мучились от непереносимой жажды и залечивали раны от басмаческих пуль. В тридцатом Султанов поступил на медицинский. И за прошедшие пятнадцать лет стал не просто опытным врачом, а доктором наук, профессором, разрабатывал перспективное направление в лечении сердечнососудистых заболеваний. И вот все кончилось. Оборвалось. Пересекли жизненный путь доктора Султанова три подонка.
— Ну что же, — сказал Виктор, — я не буду вас утешать, это бессмысленно. Если возмездие может послужить хоть каким-то утешением, я вам обещаю: преступники получат по заслугам. У нас сейчас только один вопрос: кто, кроме Ярцева и вашего мужа, мог знать о продаже дачи, о деньгах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193