Оперативники оставили свою машину на соседней улице и подошли к забору.
— Сейчас, — к ним приблизился пожарник. — Через две минуты будет порядок.
И в самом деле, под дружным напором тугих водяных струй пламя осело, померкло, а потом и совсем исчезло, оставив после себя почерневшую крышу. Оперативники вошли на веранду, потом в столовую.
— Вот она! — Виктор подошел к стене, на которой висела под закопченным треснувшим стеклом гравюра Кранаха «Святой Георгий стоящий».
— А вот и он, — сказал Коля.
В углу, у камина, лежал обгоревший, изуродованный труп человека. Виктор вытащил из кармана его пиджака паспорт, раскрыл и протянул Коле.
— Ярцев, — Коля спрятал паспорт. — Все тщательно обыскать, труп — в морг. Попросите экспертов, чтобы по возможности реставрировали лицо…
Судебно-медицинская экспертиза дала совершенно неожиданный результат. После того как реставраторам удалось восстановить первоначальные черты лица погибшего, выяснилось, что этот человек не имеет с Ярцевым ничего общего… Ярцеву было 60 лет, погибшему — не более 30. Ярцев был ростом около 1 метра 70 сантиметров , это хорошо помнили и Миронов, и Смирнов, и все соседи, а погибший имел 1 метр 85 сантиметров . Наконец, черты лица на фотографии в паспорте, в личном альбоме Ярцева и черты лица погибшего не сходились совершенно. В погибшем никто Ярцева не опознал. Зато когда труп был предъявлен оперативным работникам, в свое время проводившим осмотр поездов, тем самым, которые встретили переодетых бандитов, — все трое легко опознали в погибшем одного из преступников, а именно «старшего лейтенанта». Труп был дактилоскопирован, и первый спецотдел МВД тут же выдал справку: отпечатки пальцев принадлежат Елисееву Вениамину Андреевичу, осужденному за кражу и освобожденному по амнистии в связи с победой над фашистской Германией. Родственники Елисеева тоже его опознали и сообщили, что Елисеев дома бывал крайне редко, с остальными членами банды, в том числе и с Ярцевым, не встречался.
Итоги были малоутешительные. На свободе оставались Штихель и «Санько». В том, что Штихель и Ярцев — одно и то же лицо, никто из опергруппы уже не сомневался. Можно было предположить, что и ценности, изъятые у Жаркова, к сожалению, только незначительная часть тех сокровищ, которые успели скопить бандиты.
— Размножим фотографии Ярцева, кто-нибудь из участковых его непременно узнает! — предложил Смирнов. — Он наверняка живет в Москве, только под другой фамилией, я убежден!
— Сколько времени пройдет, — присвистнул Олег. — Вот если бы мы могли показать его фото населению, скажем, в газете опубликовать!
— Ну да, — Миронов усмехнулся. — Ты еще скажи — по радио объявить. Такой позор на всеобщее обозрение.
— А Рудаков прав, — сказал Коля. — Никакого позора в этом нет. Придет время, и те, кто будет работать после нас, так и станут делать. Эх, ребята, ребята. Подрастете, поймете: не замазывать надо такое зло, как преступность, а бороться с ним всеми мерами и средствами, лишь бы закон не преступать, ясно вам? А если какой-нибудь болван стремится скрыть, что и при социализме иногда крадут и убивают, — так с болвана какой спрос? Он на то и болван. А теперь давайте о деле. Честно сказать, Миронов, надеялся я на твою гравюру.
— И я надеялся, товарищ комиссар, — вздохнул Миронов. — Ищу, с кем потолковать. Обещали с одним коллекционером познакомить. Да они все, как огня, милиции боятся.
— Почему?
— Да кто их знает, — махнул рукой Миронов. — Коллекция — она ведь как собирается? Купил, продал, обменял… Другой раз и в спекуляции обвинить могут…
— Ты вот что сделай, — Коли хитро прищурился. — Ты к этому деду приди с гравюрой Кранаха и предложи поменяться, Язык у тебя по части искусства подвешен. Может, старик что-нибудь и скажет?
…»Дед» оказался совсем еще молодым — лет сорока, крепким, спортивного вида человеком с пристальным взглядом.
— Вы Николай Семенович? — улыбнулся Миронов.
— Я Николай Семенович. Кто вас прислал?
— Матвей Исаевич, из Ленинской библиотеки, эксперт, Он сказал, что вы собираете Кранаха…
— У вас есть Кранах? — Глаза Николая Семеновича расширились. — Покажите.
— Прямо здесь?
— Пройдите. — Николай Семенович нехотя отошел от дверей.
Вся его комната была сплошь увешана гравюрами XVI и и XVII веков. Здесь были Дюрер, Гольбейн, Лука Лейденский, остальных Миронов не знал.
— Богато, — похвалил он. — Долго собирали?
— Бабка собирала, — буркнул Николай Семенович. — У меня на это денег нет. Одна гравюра стоит две тысячи, а то и больше. Показывайте.
Миронов развернул Кранаха. Николай Семенович жадно схватил гравюру, поднес к самому лицу, потом положил на стол, включил лампу и вытащил увеличительное стекло в толстой медной оправе.
— Старинное, — завистливо протянул Миронов.
— Бабкино, — снова буркнул Николай Семенович, не отрываясь от гравюры.
— Так что же? — нетерпеливо спросил Миронов.
— Это не Кранах… — Николай Семенович посмотрел на Миронова в упор.
— А кто же? — притворно изумился Миронов. — Серяков, что ли?
— Серяков — это Россия прошлого века. — А здесь — Россия наших дней. Это работа Заньковского, и не морочьте мне голову, коллега. Я не идиот, я истратил на эти подделки целое состояние!
— Бабка истратила? — невинно поправил его Миронов.
— Бабка истратила на подлинники, — мрачно сказал Николай Семенович. — Если бы не Матвей Исаевич, я бы вас в мусоропровод спустил вместе с мерзавцем Заньковским!
— Впервые слышу, — Миронов лихорадочно заворачивал гравюру в газету. — Выводит, меня самого надули! Но где мне искать этого Заньковского? Я набью ему морду!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193