С огромным усилием овладев собой, Робби заглядывает под помост и
вынимает председательский молоток - старый и тяжелый, реликт, сохранившийся
еще с семнадцатого века. Минуту на него глядит, будтоникогда не видел, и
опускает на стол с громки резким стуком. Несколько человек вздрагивают.
-- Я призываю собрание к порядку. По-моему, лучше всего будет решать
это дело так, как мы решали бы любой городской вопрос. В конце концов, так
ведь оно и есть? Это городской вопрос?
Молчание и напряженные лица. У Майка такой вид, будто он хочет ответить
- но он молчит. Молли все так же тревожно смотрит на своего мужа и гладит
его руку, которая крепко(может быть, до боли) сжимает ее руку.
-- Есть возражения? -- спрашивает Робби.
Молчание. Робби снова опускает молоток - хрясь! - и снованесколько
человек вздрагивают. Но не дети. Они крепко спят. Или лежат без сознания.
-- Вопрос стоит о том, дать ли этому... этой личности, которая к
намявилась, одного из наших детей. Он говорит, что уйдет, если мы дадим ему
то, что он хочет, и убьет нас всех - включая детей - если мы откажем. Я
правильно сформулировал вопрос?
Молчание.
-- Хорошо. Так что скажет Литтл-Толл-Айленд? Кто хочет говорить.
Молчание. Потом медленно поднимается Кол Фриз. Оглядывается на своих
земляков.
-- Я не вижу у нас выбора, если мы верим, что он может сделать, как
сказал.
-- А ты емуверишь? -- спрашивает Роберта Койн.
-- Это первое, о чем я себя спросил. И... да, верю. Явидел многое, что
меня убедило. Я думаю так: или мы дадим ему то, что он хочет, или он возьмет
все, что у нас есть... и детей тоже.
Кол садится.
-- Роберта Койн отметила важный момент, -- говорит Робби. -- Кто верит,
что Линож сказалправду? Что он может стереть весь остров с лица земли и
сделает это?
Молчание. Верят все, но никто не хочет поднять руку первым.
-- У нас у всех был один и тот же сон, -- говорит Делла Биссонет. -- И
это не был обычный сон. Я это знаю, и мы все знаем. Он честно нас
предупредил.
Она поднимает руку.
-- Ничего честного здесь нет, -- говорит Берт Соамс, -- но...
Одна его рука в импровизированной шине, но он поднимает другую. Его
примеру следуют остальные - сначала немногие, потом больше, потом почти все.
Хэтч и Молли поднимают руки последними. Только Майк угрюмо сидит, не поднимя
рук с колен.
-- Это еще не вопрос о том, что делать, Майк, -- тихо говорит Молли. --
Пока нет. Пока только вериммы или не верим...
-- Я знаю, очем этот вопрос, -- отвечает Майк. -- И когда станешь на
эту дорогу, каждый следующий шаг легче предыдущего. Это я тоже знаю.
-- Итак, -- говорит Робби, опуская руку, -- мы ему верим. Этот вопрос
выяснен. Теперь, если есть мнения по основному вопросу...
-- Я хочу сказать, -- встает Майк.
-- Твое право, -- отвечает Робби. -- Ты полноправный налогоплательщик.
Давай.
Майк медленно всходит по ступеням на помост. Молли смотрит, неотрывая
глаз. Майк не потрудился взойти на трибуну - он простоповернулся лицомк
землякам-островитянам. Унас несколько мгновений, когда растет внимание и
напряжение в зале, пока Майк думает, как начать.
-- Нет, он не человек. Я не голосовал, но я все равно согласен. Я
видел, что он сделал с Мартой Кларендон, с Питером Годсо, что сделал с
нашими детьми - и я не верю, что он человек. У меня были теже сны, что и у
вас, и я не хуже вашего сознаю реальность его угроз. Может быть, даже лучше
- я ваш констебль, которого вы поставили следить за соблюдением ваших
законов. Но... люди... детей не отдают головорезам! Вы это понимаете? Детей
не отдают!
Из детского угла комнаты выходит Энди Робишо.
-- Так какой же у нас выбор? Что мы будем делать? Что мы можем сделать?
Эту реплику встречает густой ропотсогласия, и Майк встревожен - это
заметно. Потому что единственный ответ, который у него есть, не имеет
смысла. Этот ответ - доблесть правильного поступка.
-- Встать против него, -- говорит Майк. -- Бок о бок и плечом к плечу.
В один голос сказать ему "нет". Сделать то, что написано на дверях, через
которыемы сюда вошли - верить в Бога и другв друга. И тогда... быть может...
он уйдет. Как уходят бури, когда выдуют свою силу.
-- А если он начнет тыкать вокруг своей тростью? -- встает Орв Бучер.
-- Что тогда? А мы будем падать, как мухи на подоконник?
Ропот согласия громче.
Встает преподобный Боб Риггинс:
-- "Итак, отдавайте кесарю кесарево, а Божие - Богу". Ты сам это
сказал, Майкл, час назад. Евангелие от Матфея.
-- "Отойди от Меня, сатана, ибо сказано: "Господу Богу твоему
поклоняйся иЕму одному служи"". Евангелие от Марка, -- отвечает Майки
оглядывается вокруг. -- Люди... если мы отдадимребенка... одного из наших
детей - как потом будем с этим жить и глядеть друг другу в глаза, даже если
он оставит нам жизнь?
-- Отлично будем жить, -- отзывается Робби Билз.
Майк ошеломленно оглядывается на него, и в этот момент по центральному
проходу выходитк помосту Джек Карвер. Когда он начинает говорить, Майк
поворачивается к нему. Его обстреливают со всех сторон.
-- У нас у всех в жизни есть такое, с чем приходится жить, Майк. Или ты
другой?
Попадание. Мы видим, как Майк вспоминает.
И он обращается к Джеку и ко всем:
-- Нет, я такой же. Но это будет не то, что жить и помнить, как ты
смошенничал на экзамене, или с кем-то переспал, или дал кому-тов морду по
пьянке или под плохое настроение. Это - ребенок. Джек, неужели ты не
понимаешь?
Может быть, он до них достучался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80