Торжествующая улыбка на лице матери, которая уже в дверях размахивает листком бумаги.
— Что это?
— Уведомление!
— Какое еще уведомление?—вздохнула Ирена.
— О том, что ты допущена на конкурс красоты! В нашей дыре ничего такого не устроят, поэтому я послала заявление прямо в Бронов!
— А зачем это?
— Вот тебе раз!— всплеснула руками родительница.— Зачем? Да знаешь ли ты, сколько голливудских актрис начинали с таких вот конкурсов? Да будет тебе известно, что на одной из них женился сам монакский князь! А на другой — американский президент! Я уже заказала для тебя купальный костюм!
— Зачем?
— Затем, что просмотр идет в купальниках. Господи, ты меня в могилу сведешь! Ты что же воображаешь, что выйдешь в латах? Или просто в майке?
Тягостные мгновения на эстраде: озираемая сотнями глаз, туго обтянутая купальником, словно бы насквозь пронзенная лучами рефлекторов, она должна была прохаживаться с круглой номерной табличкой, улыбаться, контролировать каждое свое движение. И — аплодисменты. «Но... боже ты мой, за что? Разве я чего-нибудь достигла? Разве я что-то сделала? Разве кому-нибудь из них пришло бы в голову аплодировать, видя, как ходят девчонки по площадям?»
Победа, маленькая корона на голове. Голубая лента для самой красивой девушки района, лента, которую два/ чересчур усердных секретаря конкурсного жюри чуть ли не I десять минут оправляли у нее на груди, прежде чем удов-летворились результатом. Ценные подарки, которые мать расставила в гостиной и потом водила смотреть на них соседок, с наигранным отчаянием воздевая руки: «И что мы только со всем этим будем делать? Как это неразумно!»
Областной тур. И снова победа. И новые фотографии для бюро по найму на разных киностудиях, сопровождаемые негодующими материнскими письмами.
МИНУЛ ГОД,
и Ирена вновь отправилась сдавать вступительные экзамены и снова провалилась.
— Ну, беда невелика,— сказал великодушно отец,— небось свет клином на академии не сошелся.
— А во всем виноват только ты! Будто не знаешь: чтобы попасть в такой вуз, нужна протекция?!
Мать послала протест ректору академии и жалобу в канцелярию президента республики; вид у нее был таинственный, и при встречах со знакомыми она объясняла, что хотя Ирена и сдала вступительные экзамены — из трехсот двадцати абитуриентов она была лучшей,— но все дело в политике! Понизив голос, она добавляла:
— Вы же видите, что вокруг творится! Но я им покажу! Они меня голыми руками не возьмут! Вы меня знаете. Я им такое устрою!
И Ирена поступила работать на Броновский стекольный завод, стала секретарем заместителя директора по коммерческой части.
— Когда мы будем участвовать в выставках и ярмарках, вы будете представлять всю ту хрупкую красоту, которую мы создаем.
Однако, чтобы не напортачить, набрасывая портрет, скажем: при всем Иренином благолепии ее интеллект тоже не остался в загоне, она никогда не была примитивной красоткой из карикатур в «Дикобразе». Всего один пример.
На служебной «Татре-603» они поехали для заключения торговых сделок в Прагу. Директор предприятия, его заместитель — коммерческий директор — и шофер. Переговоры прошли успешно, ведь в конечном счете речь шла об отечественном сгекле, которое для нас то же, что для Кувейта нефть. Отметили это небольшим ужином с шампан-
92 ским. И вскоре разошлись по своим номерам, чтобы набраться сил перед тем, как отправиться завтра в обратный путь.
В начале одиннадцатого в номер к Ирене постучался коммерческий директор.
— Собственно, в этой спешке у нас не было времени даже словечком перекинуться. На предприятии сплошная кутерьма, только успевай поворачиваться. Вот я и подумал, что мы...
— Мне ужасно хочется спать, я просто с ног валюсь от усталости. Для меня это была слишком большая нагрузка.
— Бросьте, не рассуждайте, как маленькая девочка! Завтра и отдохнете, а вообще, я могу вам дать на послезавтра выходной. Мы же должны вас беречь!
Тут он без обиняков перешел в наступление, заключив ее в объятия.
—Я буду кричать! Никакой реакции.
— Я позову горничную! Хоть бы хны.
— Вы знаете, что я присутствовала на последней встрече со шведами?
— Разумеется.
Коммерческий директор свободно изъясняется на английском языке, на котором шведы говорят чаще, чем на родном. Перенял он и английские обыкновения: костюм из твида, трубка, воинственно выставленная вперед челюсть — коммерсант до мозга костей.
— Так что мне известно о тех комиссионных, которые вы положили в свой карман...
Ах вот оно как! Пятясь, он вышел из номера. Чтоб ее черт побрал! Надо будет как можно скорее от нее избавиться. Очаровательный гаденыш превратился в змею.
В половине одиннадцатого притащился директор.
— Собственно, в этой суматохе у нас не было времени даже словом перемолвиться. О перспективах предприятия, о ваших перспективах.
— Пожалуйста, проходите! Присаживайтесь... Юдита умоляла меня последить за...
— Вы знакомы с Юдитой? Моей женой?
, — Конечно. Она сказала мне: «Главное —обрати внимание, чтобы...»
Пятясь, он вышел из номера. «Юдита! — горевал он про себя.— Безумно ревнивая и вообще. Устраивает сцейу за сценой. А развод... Гм, наверху это не очень-то приветствуется. Отнюдь нет. Если не умеешь навести порядок в
семейной жизни — кто поручится, что ты сможешь навести порядок на предприятии. Еще счастье, что она проговорилась, пока я ничего не начал, счастье, что мне удалось это из нее вытянуть».
Шофер явился последним. С ним разговор был еще короче и к тому же через дверь.
— Я подумал, что вам здесь одной тошно. Что вы умираете от скуки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91