Высокие, корявые сосны. Место это надежно защищено от непрошеных вторжений, поскольку подъехать к нему на машине невозможно, а от шоссе до него надо прошагать еще добрых два километра.
Ирена вытягивается на солнцепеке, загорает, время от времени окунается. Выскакивает из озерца, дрожа от холода. В темпе, от которого у вас захватило бы дух, делает гимнастику, выполняя движения гораздо тщательнее и дольше, чем обычно. Она прислушивается к кукованию кукушек, словно к курантам фортуны, наблюдает за суматошными муравьями, снующими на первый взгляд бестолково и ошалело, а на деле вполне целенаправленно. Следит за кривыми, которые вычерчивают в небе касатки. Погружается в свои мысли. Мечтает.
ДВАДЦАТИЛЕТНИМ МОЛОДЫМ ЛЮДЯМ
не обойтись без общества столь же молодых друзей. Материнские запреты и нравоучения постепенно перестали оказывать действие, как и все, что повторяется слишком часто. Коммерческий директор Броновского стекольного завода осуществил свое намерение и от Ирены избавился —• перевел ее в отдел пропаганды. Здесь она сошлась с веселой компанией, парни и девушки делились своими завтраками, бегали в рабочее время за продававшимся в розлив вином, которое приносили в полиэтиленовых бутылках с надписью «Дистиллированная вода» или «Жидкое стекло», неустанно выдумывали анекдоты, «привезенные из Канады», и свято блюли уик-энды. В пятницу вечером или, в крайнем случае, в субботу утром они отправлялись на мотоциклах и мотороллерах в горы — в Есеники или в Бески-ды, ставили палатки на берегу речек с ледяной водой, у парней свисали сбоку охотничьи тесаки. Они пекли вывалянные в земле куски солонины, нанизывая их на прутья, а воду для питья приносили из ручьев — люди, которые в
102 повседневной жизни в совершенстве владели искусством управляться ножом и вилкой.
ВСЕ ЧАЩЕ И ЧАЩЕ ОТВЛЕКАЛО
Ирену от работы позирование для прессы. Ее приглашали журналы мод, она сверкала зубками с плакатов, рекламировавших эликсир для полоскания рта, она изображала продавщицу крема «Нивея» и напитка «Кока-кола». Уже к марту у нее иссякли отпускные дни, время от времени ей со скрипом давали пару дней за свой счет, но все равно удовлетворить спрос было невозможно. Ее вызвали в дирекцию.
— Дальше так продолжаться не может, барышня Новакова.
— Я знаю,— вздохнула она.— Но так жаль отказываться.
— Слава — прекрасная вещь, но она мимолетна. Ваше лицо и фигура не вечно будут такими, а что потом?
Ирена пожала плечами.
— После того как вас вызывают позировать, вы возвращаетесь на работу усталой, невыспавшейся, под глазами круги. Так не лучше ли нам расстаться?
Ирена пожала плечами.
Она стала работать манекенщицей на договорных началах. Украшала собой страницы армейских журналов, календарей, брошюр о рациональном питании.
— Делать нечего! — признала наконец и требовательная матушка Новакова.— Придется подыскать что-то в Праге. Пока снимать, а со временем и обзавестись квартирой. Бесконечные разъезды туда-сюда — это напрасная трата времени и денег. Ты должна быть всегда под рукой, у телефона, как только кому-нибудь понадобишься. Дела делаются там, в Грабицах особенно не развернешься.
Ирена пожала плечами.
Мать проследила за поисками квартиры, попросила хозяйку быть построже и заплатила ей за год вперед. Комната была обставлена солидной мебелью тридцатых годов и выглядела довольно уютно, единственный недостаток заключался в том, что попасть в нее можно было лишь через гостиную хозяйки дома, которая регулярно переписывалась с матерью. Она сообщала о поздних возвращениях Ирены, пока наконец квартирантка не пришла к выводу, что лучше не приходить ночевать совсем, чем подвергаться постоянной слежке.- Так началась двухлетняя эскапада,
о которой Ирена не любит вспоминать. Вино и балдеж до самого утра, вечеринки на виллах и в загородных гостиницах, короче — сплошные увеселения. Объятия, о которых наутро она уже и не вспоминала.
ИРЕНА БЫЛА ДЕСЯТЬЮ ГОДАМИ СТАРШЕ,
чем в начале повествования, когда ее потянуло к более спокойной жизни. Она принялась присматриваться, по крайней мере, к дюжине мужчин, которые в ту пору увивались вокруг нее, изучать их и незаметно подвергать их всевозможным искусам, пока наконец из всего этого роя не выделился один кандидат. Карел Сладкий, дипломированный врач.
Судьба никогда не сводит нас в нужный момент с нужными людьми, и если мы не порадеем о себе сами, то едва ли кто придет нам на выручку. «Выхожу замуж»,— написала домой Ирена, и в Грабицах облегченно вздохнули: слава богу, все кончилось благополучно.
Доктор Сладкий был воплощенное чудо, он даже рубашки носил сшитые на заказ, мечтал стать знаменитым хирургом, но падал в обморок при виде вскрытых пульсирующих внутренностей; играл на электрической гитаре в группе «Трепанация», участники которой — студенты медицинского факультета — разгоняли таким образом скуку и подрабатывали на жизнь; его отец известный клиницист Сладкий, построивший себе дом в Прокопской долине, мать — расфуфыренная паничка-кошатница, еще лет десять тому назад вы могли видеть ее в кафе «Славия», где она коротала послеобеденные часы со своими приятельницами. Медик, у которого при операции дрожит рука со скальпелем, все же может стать врачом, и из молодого Сладкого вышел доводьно приличный анестезиолог. Заклинатель змей, как называют анестезиологов в больницах. Со временем он сумел скопить на «шикарный» автомобиль и не раз возил на нем сестричек из больницы на дачу у Слапской плотины — в общем, как говорится, пользовался жизнью. Угнетало его лишь неудовлетворенное тщеславие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91