Средний возраст. Если мне сорок и я человек, таким образом, среднего возраста, то это означает, что в добром здравии доживу до восьмидесяти. И меня это вполне устраивает!
Они останавливаются, мужчина выходит. Ирена едет дальше.
ИРЕНА ЕДЕТ ДАЛЬШЕ,
близится час, когда она должна явиться, чтобы подписать свои субботние показания. Она идет длинным коридором, по обеим сторонам которого скамьи и урны на подставках, идет мимо дверей, обозначенных номерами.
Блондин Врхота, по прозванию Миляга, сидит на де-
ревянной скамейке в коридоре. Он здоровается с Иреной и подвигается, словно на скамейке нельзя поместиться хоть вчетвером.
— Чао! Тебя вызвали или ты сама пришла с повинной?
— Вызвали.
— Из-за Ферды, да? Только что оттуда вывалился наш шеф отдела эксплуатации. Рожа белее мела, пошел прямехонько дернуть рому. Верно, у него с Фердой тоже что-то было, не может же быть, чтобы никто на предприятии не видел Фердовых махинаций. Но что им нужно от нас? Ты его знала?
— Так, немного.
— Я тоже, не больше, чем остальные. Ну и подонок же этот Ферда. Мне будет его недоставать,— сказал, хохотнув, Миляге.—Но жить как-то надо, правда? Я считаю, что это могло случиться с любым из нас. Ты не боишься?
— Боюсь,— призналась Ирена.— Само собой, боюсь.
— В общем-то, это не для женщин, такая работа. Я бы своей никогда не позволил ездить и вообще сесть за руль. Ну, скажи на МИЛОСТЬ, откуда такое? Ведь раньше такого никогда не бывало, всех этих нападений и прочего. То и дело читаешь, как КОГО-ТО кокнули из-за двадцатки в буч мажнике. Может, это газеты сгущают. Когда их читаешь,
Гу, сдастся, будто завтра разразится война. Вот эти мерзавцы и думают, будто им все дозволено. Сегодня помрем. Выживет только тот, кто трахнет по башке и слямзит его тушенку.
— В четверг меня опять вызывают в контору. Вроде будут обучать каким-то приемам или что-то в этом роде, их приемов до хрена. А что толку? Ну мне ЧТО нибудь из этого пригодится, когда огреть кастрюлей по голове, а? Все может пригодиться, Дверь в канцелярию распахивается.
— Кого Я вижу!—восклицает старший лейтенант Глухи, в субботу вельветовый, нынче твидовый.— Да у нас гости! Ну, проходите, проходите!
— Я?-—услужливо поднимается Миляга.
— Э, нет! Дама первая! Капитан Экснер будет рад,-— он и приглашает Ирену в кабинет.
Старший из следователей сидит за столом и хмуро взирает на переполненную пепельницу. Он поднимается, застегивает пиджак, пожимает Ирене руку.
— Присаживайтесь! Ну, постепенно картина начинает проясняться,— сказал он.— В субботу вы подтолкнули нас правильном направлении. Но разобраться во всем этом!.. Между прочим, мы уже знаем, что означают эти звездочки.
— Да ну?—сказала Ирена.
— Да, да! Скажем ей об этом? Глухий пожал плечами.
— Две другие женщины нам это прояснили. Обеих Ферда уже прощупывал, нельзя ли на какое-то время спрятать у них чемоданчик «кое с чем», как он говорил. Видно, чувствовал, что тучи над ним сгущаются. Просмотрите свои показания и, если в машинописи все воспроизведено верно, подпишите. Каждую страницу в отдельности, пожалуйста.
— Хотите кофе?—сказал Глухий.
— Разумеется, почему же не хочет? Мы все хотим.
— У нас к вам еще одна небольшая просьба,— сказал старший лейтенант.— Взгляните, пожалуйста, на несколько фотографий, которыми мы располагаем. Не видели ли вы случайно кого-либо из этих людей с Фередким?
— Их тут целый ворох,— уточнил капитан.— У этого ва« шего Ферды связей было, как у бюро по трудоустройству.
— Экспорт, импорт и прочие шахеры-махеры.
— Бедлам.
— И не без физического насилия.
— Словом...
Капитан пожал плечами и выдвинул ящик стола. Он положил перед Иреной пакет с фотографиями. Снимки контрастные, и большей частью одно и то же лицо запечатлено на них в трех ракурсах,
— Вот они, наши красавцы.
— Пойду поставлю воду для кофе,—сказал старший лейтенант.
Ирена перебирала фотографии.
— Можете курить,— сказал капитан.— Все равно уже здесь так накурено... И не торопитесь.
Он подошел к окну. Стекла почти наполовину покрывала белая краска. Улица была видна словно бы из-за забора. Внизу по тротуару ходили люди, отчасти счастливые, отчасти несчастные, улыбающиеся и хмурые, а подавляющее большинство — серединка на половинку. Одни — честные, другие -г- отпетые негодяи. Капитан взглянул через плечо на Ирену, тщательно рассматривавшую коллекцию. Верно, когда-то она была просто красавицей, подумалось ему.
Вошел старший лейтенант с кофе. Все молчали.
— Ну что?—сказал по прошествии получаса капитан.
— Никого не узнаю. Единственное, что мне пришло в голову,— эти фотографии сильно искажают,— сказала Ирена.— Ведь никто же так не выглядит. На лицах большинства людей и свет и тени. А когда фотография такая контрастная, то она похожа всего лишь на фотографию, и только. Будь среди этих фотографий и моя, я бы, наверное, даже себя не узнала.
— В этом есть доля правды.
Капитан сгреб фотографии, подровнял пачку, стукнув ею по столу, и засунул их в пакет. Снова громыхнул выдвижным ящиком и показал Ирене любительскую фотографию, на которой Ферда Ферецкий был снят с какой-то девицей.
— Эта не такая контрастная. А ее вы не знаете?
— Нет.-
—- А этих?
На фотографиях были запечатлены мужчины в саду ресторана. Они смеялись, сидя за своими пол-литровыми кружками.
--- Это Ферда, - сказала она, постучав указательным пальцем, -Это Гуго нашей мастерской. Остальных ваш Гуго тоже никого не может вспомнить.
Они показали ей еще несколько фотографий, на которых Ирена узнавала одного только Ферецкого. - И всё?
— Всё.
— Не беда, не все удается сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91