Так что с этим покончено. Вы на меня сердитесь?
— На вас нет,— сказала Ирена.— А вообще-то я крайне возмущена. Я знаю, что берут лишку. Что у каждого свои хитрости. Но этот явно хотел мне отомстить. За то, что я не упала перед ним на колени.
— Вижу,— сказал начальник отдела эксплуатации и улыбнулся.
Ну, так мы разобрались,—сказала Ирена и защелкнула замок на сумочке,
— Не торопитесь!
Он снова прошелся от стола к окну и обратно.
— Вам никогда не приходило в голову, что вы уже, собственно, опытный работник?—медлительно, с расстановкой произнес он.— Что вы могли бы заняться чем-то более стоящим, чем ездить на таксомоторе? Это бесконечное шныряние по улицам...
Ирена подняла голову. Она абсолютно безошибочно распознала этот тон. Мужчина говорит с тобой высокомерно, это так, но в действительности он клянчит. Мужчина, которому осточертели одни и те же нескончаемые препирательства, у которого двадцатилетнее супружество сидит уже в печенках. Песик, прибежавший, чтобы его погладили. И где в такие минуты равноправие полов? «Будь я мужчиной, я бы двинула ему по роже».
— Что вы имеете в виду? — осторожно спросила она.
— Ну... вариантов много, знаете ли. Ездить по заявкам различных организаций. Это в основном первая половина дня и масса километров. Обычно разрешают и приписать километр-другой, раз это оплачивается не из собственного кармана. Я мог бы вас прикрепить к хорошей гостинице. Поручить поездки на аэродром.
— Что ДЛЯ /юн) нужно? Что нужно сделать, чтобы получить нот такую работу получше? — спросила Ирена.
— Это... это решаю я,— сказал он.— Разумеется, я учитываю опыт водителя, количество допущенных им нарушении на его счету, умение ориентироваться в той или иной ситуации, ну а также знание языков... отношение к нашему предприятию,—говорил он сквозь частокол пальцев, которыми постукивал себя по губам.
Ирена чуть улыбнулась, прошлась по кабинету прежней своей походкой манекенщицы, которая владеет ремеслом и умеет псд.'гп, каждый мускул.
— А я п есть такой опытный водитель? — спросила она, наклонившись через стол и упершись в него узкой вытянутой кистью.— Сами вы верите в это? — выдохнула она, выпятив свои губы обольстительницы.
— Черт возьми... Ладно, сдаюсь,— капитулировал начальник отдела эксплуатации.— Просто я думал... Вы одна из тех немногих женщин-водителей, которые ездят. Что, если я приглашу вас поужинать вместе со мной, как тот бедолага, который на вас пожаловался...
— Я подумаю,— сказала она неопределенно. — Проклятье, неужели...
Молчание.— Пойдете? Молчание.
— Ну, пожалуйста,— шепнул он чуть слышно.
— Хорошо.
НОВАЯ СОСЕДКА ПО ИМЕНИ МАРТИНА, этакая распустеха с хвостом волос, завязанным сбоку (прелестная мода, такая была лет двадцать тому назад), изучающая в Праге историю театра, валяется на кушетке и хрумкает печенье. Она взмахивает рукой.
— Привет! — восклицает она.— Тебе звонили уже четыре раза. Какой-то Пьетро или Педро, но по-чешски говорил хорошо. Сказал, вечером будет тебя ждать, ты знаешь где. Хочешь кофе?
— Можно.
Мартина спрыгивает с кушетки.
— Убойный или нормальный?
— Детский.
— Ладненько. А я — убойный! — подает Ирене руку новая товарка.— Понимаешь, такие важные вещи о тебе я должна знать. А ты — обо мне. Бог весть, сколько мы проторчим тут вместе.
Она поскребла указательным пальцем в волосах.
— А этот... Педро... Придет сюда? «Мыс Канаверал»? Ирена пожимает плечами.
— Ну, ведь это нужно выяснить! Я охотно тебе уступлю, нужно только условиться — когда, что да как. Я тоже иной раз кого-нибудь приглашу, понимаешь, Саройян говорил, что по вечерам ты все равно почти никогда не бываешь дома. Так что, если тебе понадобится...
— Слушай, сделай кофе,— говорит Ирена,— а там видно будет.
— Бегу. Но серьезно, если надо, не стесняйся, скажи! Я почти каждый вечер могу найти себе какое-нибудь развлечение. Схожу в кино или еще куда-нибудь. В театр. А то так просто похожу по улицам. Я это люблю. Мне Прага страшно нравится, а тебе?
— Конечно, как же иначе, конечно,— сказала Ирена, разулась и зашевелила пальцами па ногах.— Уф!
В конце каждого коридора кухня с газовыми плитами и холодильниками, с досками для резки и чистки. Живущие в пансионате женщины могут готовить здесь всевозможные разносолы. Впрочем, сказать по правде, я редко когда заставал их за этим занятием. Большинство из них ограничивается лишь обедом, да и то где-нибудь в городе, а здесь довольствуются йогуртами да кефирами, святым духом питаются, как сказал бы поэт. Живут на
кофе да на сухариках. Их пища — горький чай и горькие мысли.
Мартина приносит кофе.
— Ты хотела детский, а я — убойный,— говорит она покаянно.— Я это твердо усвоила. Но когда кофейник начал вдруг свистеть, как регулировщик на перекрестке, я что-то запаниковала и сделала нам обеим нормальный. Ну да ничего, правда? Для меня страх как важно, чтобы мы с тобой поладили.
—' А что так? — спрашивает Ирена.
— Знаешь, ты выглядишь так солидно. Я здесь уже на третьем месте. Ты не поверишь, за каких-нибудь два года. Дядюшка Заступник меня выручил. Что ты о нем думаешь? Уж не приударяет ли он случайно за девочками? Не захотелось ли ему, прежде чем расстаться с этим миром, снискать хоть немного девичьей признательности?
— Да ты что? — поражается Ирена.— Как это только могло прийти тебе в голову?
— Ну, понимаешь, он так странно нам улыбается. Говорит: «Прекрасный день, милые молодые дамы!» Ведь обычно же так никто не говорит, правда?
— Не говорит,— согласилась Ирена.— Л должны бы говорить, разве нет?
— Ну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91