А с этим Экспером мы так, валяем дурака, дали ему такое прозвище. Мои читает о приключениях своего дыхание. И невольно начинает ПОХОДИТЬ на своего кумира. Отличной дикцией, манерами и безукоризненным внешним видом. Еще бы ему не одеваться с иголочки, ведь он женат! У него есть кому позаботиться о рубашках и костюмах. Он не чета нашему брату, кто сам стряпает, сам стирает, ходит в химчистку, сам занимается глажкой. — Доброе утро! — с тошнотворной бодрецой восклицает он.— Надеюсь, мы разбудили тебя вовремя, как раз ты спал без задних ног! Я хмуро водолазку, которая сдавливает мне, и отправляюсь на работу.
ТОЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ не обойтись, какая бы профессия у вас ни была, а в нашем деле тем паче. Это верно, что многие предпочитают не иметь с нами никаких дел и дают нам всевозможные прозвища. Но есть у нас с этими юмористами нечто об все мы хотим, чтобы жизнь была чистой и безопасной для каждого. Но сделать жизнь такой нельзя без мусорщиков. Обычно те, кто и слышать о нас не хочет, когда приспичит, взывают к нам громче всех.
Меня прямо зло берет, когда мы расследуем какое-нибудь самое что ни на есть заурядное дело, а те, кого оно касается, молчат как рыбы. Мы мечемся, разыскиваем.
В конце концов до истины мы почти всегда докапываемся, но. сколько времени на это уходит! Если хоть немного везет, то примерно через неделю мы добываем информацию, которую могли бы получить сразу.
— Почему вы не сказали нам об этом сразу?
— Вы об этом не спрашивали. А потом, что я, стукач, что ли?
Удивительно. Знаю, что, несмотря на все предубеждения, большинство людей готово нам помочь, большинство людей не выносит тунеядцев и бандитов. И потому мы получаем письма без подписи, нам звонят по телефону, не, называя своего имени.
«Обратите внимание на Яноушека!»
«Не хотели бы вы заглянуть в ведомости выдачи зарплаты за сентябрь?»
«Спросите у Франты, что он делал в среду в пятнадцать часов!»
Сегодня в половине второго ночи кто-то позвонил дежурному.
— На шоссе при въезде в Южный город стоит такси, за рулем мужчина. Я остановился спросить, не нуждается ли он в помощи. Не сделалось ли ему плохо или еще что-нибудь, ну, знаете, всякое бывает. Такое может случиться с каждым, поэтому я и остановился. Но ему уже никто не поможет, он мертв. В него всадили нож, наверное бандиты. Прямо в шею. Все залито кровью,
— Ваше имя и адрес? — спросил дежурный, нажимая на кнопки пульта перед собой.
— Пардон, но встревать в это дело я не собиралось. Я вам сообщил, остальное ваша забота.
Итак, мы едем. Бавор закуривает «Спарту», я приоткрываю окошко, чтобы холодный воздух помог мне немного прийти в себя.
ПА АВТОСТРАДЕ
мы оказались мигом. Сразу было ясно, что здесь что-то произошло: машина «скорой помощи» с вращающейся мигалкой, две оранжевые милицейские машины, одна черная «Волга» от нас и двадцать или тридцать автомобилей, водители которых остановились из любопытства. Они теснятся, словно в театре, вытягивают шеи, оживленно переговариваются.
—- Разгоните, к черту, эту колонну,— первое, что ворчливо произносит Бавор, выходя из машины.— На кой дьявол вы здесь торчите, ребята?
И вахмистры пристыженно расходятся.
— Я уезжаю тоже,-—запальчиво произносит врач «скорой помощи».— Я приехал, когда ваши люди тут уже были. Я здесь абсолютно не нужен, этот парень мертв, по крайней мере, уже полчаса.
— Ладно, проваливайте!
— Меня здесь держали, будто это сделал я. Не позволяли уехать. Говорю вам, тут медицина бессильна. Он был готов за две минуты.
— Понятно. Если вас уже записали...
— Я же вам говорю! Будто это сделал я. Вон тот майор все записывал, накатал обо мне полблокнота!
— Ну, если младший лейтенант все записал — езжайте.
— Уверяю вас, даже если бы мы в ту же минуту взяли его к себе, то все равно...
— Чтоб я вас здесь больше не видел, иначе мы вас в самом деле задержим!
Врач еще некоторое время переминается с ноги на ногу, а затем залезает в санитарную машину. Совсем молоденький, возможно, с подобным ему пришлось столкнуться впервые. Видно, что ему нужно выговориться. Со светящимся маячком (КОГО он собирается предупреждать в два машина «скорой помощи» наконец отъезжает.
Фотограф кончил свое дело, кончил свое дело врач. Можно теперь приниматься за работу, и мы раскладываем на капоте машины документы, ключи от квартиры, массу мелочей, которыми заполняют свои карманы мужчины.
— Денег негусто,— констатирует Экснер.— Сто семьдесят крон и монетница с мелочью. Неужели просто хули-ганы?
— Те бы взяли все. Таксисты ведь большие махинаторы,— говорю я и осматриваю сиденье.
Чехол, руль, лобовое стекло — все покрыто запекшейся кровью. Отвратительное зрелище, стоит ли его описывать? Весь наш народ читает детективные романы, и потому каждый может себе представить, как выглядит машина, в которой кому-то вскрыли артерию.
Я подсовываю руку под чехол на сиденье и вытаскиваю еще один бумажник, в котором пятнадцать сотенных.
— Что бы мы делали без тебя, Бертик! — посмеивается Экснер.— Да только это еще ни о чем не говорит. Тот, кто напал на него, мог этого и не знать.
— Ну уж, извини, это знает каждый! — сухо говорю я.
— Два — ноль в твою пользу, потому что я этого не знал. Я такси не пользуюсь. Живу размеренной жизнью женатого человека, заботливого отца семейства.
— Что дальше? Есть слабая надежда что-либо узнать
в диспетчерской — может, там скажут, не ехал ли он по заявке.
— Да, попытаться можно. И надо заглянуть к нему на квартиру. Хочешь поехать в диспетчерскую?
— Могу,— отвечаю я, поскольку кто-то должен же ехать в диспетчерскую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91