С ним, который даже в дом Фардуха входил так, что ни один призрак не шевельнулся!
Деревья сомкнулись за его спиной. Остановившись, мессариец дождался, пока птицы возобновят свои оживленные споры…
И удивленно застыл: далеко впереди меланхолично объедало развесистый зеленый куст большое неторопливое животное, подозрительно смахивающее на сайгака.
Только какие здесь, Великий Ч'варта, могут быть сайгаки?! Степи-то боги весть где, а сайгак – не грач, чтобы по весне отправляться в поисках пищи за сотни миль от родных мест.
Нет, на ужин, вообще-то и сайгак, конечно, сойдет, мы не привередливые. А заодно можно будет рассказать Терри, как он не поленился дойти до самых степей, чтобы…
«Сайгак» повел ушами, точно прислушиваясь к голодным мыслям мессарийца. Неужели учуял?!
Макобер нерешительно поднял лук, однако стрелять не стал. Далековато, спугнуть можно, а вот попасть… Тоже, наверно, можно, но если удача отвернется, обижаться будет не на кого.
Держа стрелу на тетиве, мессариец осторожно сделал несколько шагов вперед.
Зверь демонстративно повернулся к нему спиной и, насмешливо фыркнув, отошел подальше.
Макобер застыл. «Сайгак» принялся мирно пощипывать травку.
Затаив дыхание, Макобер возобновил свои попытки приблизиться. Даже не оборачиваясь, животное брезгливо побрело прочь.
Через пять минут мессариец был уверен, что зверь над ним просто издевается. Может попробовать приманить, если уж он такой весь из себя разумный?
– Сайга, сайга! – нерешительно позвал он.
«Сайгак» остановился и возмущенно повернул голову.
– Сам!
Мессариец чуть не подпрыгнул от неожиданности. Точно, померещилось. От голода, не иначе.
– Сайга, сайга! – Макобер постарался изобразить теплоту и домовитость хозяйки, сзывающей по вечеру своих кур. В его голосе звучало невысказанное обещание невиданной ласки и заботы, но зверь лишь раздраженно ударил в землю копытом:
– Сам сайгак!
Второй раз ослышаться было невозможно.
Кажется, он сошел с ума. Ни с того, ни с сего. Но, говорят, рано или поздно это со многими случается.
Опустив лук, Макобер недоуменно уставился на «сайгака». Тот ответил ему полной взаимностью.
– А разве животные разговаривают? – ошалело поинтересовался мессариец.
Эх, видела бы меня сейчас Бэх, подумал он. Уложила бы в кроватку, холодный компресс на лоб, колыбельную бы спела. А утром я бы проснулся – и никаких…
– Сам животное! Если ты всего на двух ногах ходишь, как калека, а по ночам мерзнешь без собственной шкуры, думаешь, тебе все можно? Не угадал!
Макобер обреченно опустился на траву. Теперь-то уж ему точно никто не поверит. Он бы и сам себе…
– А ты не против, – кажется, ему пришла в голову гениальная идея, – если я кого-нибудь из своих друзей позову?
– Это еще зачем? – подозрительно проворчал «сайгак».
– Да как зачем! – впервые с начала разговора Макобер почувствовал себя в своей стихии. – Чтобы познакомиться с таким замечательным, таким великолепным…
Зверь гордо выпрямился.
– Так уж и быть – зови.
– Бэх! – заорал мессариец что было сил. – Бэх! Беги скорее сюда!
Эх, эх, эх… Гулко отразившись от скалы, крик прилетел обратно.
А вслед за ним послышался еще один звук, заставивший Макобера похолодеть. Рев набирающего силу камнепада.

Глава XX

Большинство из тех, кому доводилось в последние годы встречаться с Эрсином тен Исиндиосом, не сомневались, что перед ними древний старец, помнящий еще первые дни Творения.
Им и в голову не приходило, что родители иерарха не только живы, но и вполне здоровы – им лишь недавно перевалило за шестьдесят.
Более того, никто не подозревал, что встречи родителей с возлюбленным чадом происходят весьма регулярно: как бы ни душили дела, раз в полторы-две недели Исиндиос обязательно находил время посетить небольшой особняк на окраине Альдомира. Официально дом принадлежал Ордену Пурпурной Стрелы, и визиты иерарха не удивляли никого, включая тех, кто по долгу службы должен был приглядывать за его передвижениями по городу.
Занеся паланкин во двор, слуги, привыкшие, что Исиндиос часто встречается с людьми, которых посторонним лучше не видеть, поспешно удалялись.
Однако здесь предосторожности были вызваны совсем иным: стройный мужчина лет тридцати, энергично выпрыгивающий из носилок и обнимающий отца с матерью, ничем не напоминал разбитого подагрой старца, час назад с трудом забиравшегося в эти самые носилки при помощи трех дюжих молодцев, специально для этого и состоящих при его особе.
На этот раз Эрсин не видел родителей целых три недели и с таким удовольствием опустошал внушительных размеров блюдо с жареными траспенами, что матери стало казаться, будто ее сын так ничего и не ел со дня своего прошлого визита. Кувшин с нежным майонтским вином, считавшимся в этих краях диковинкой, пустел на глазах, однако иерарх даже не замечал этого, болтая, как попугай, с чьей клетки сдернули поутру покрывало.
– …В общем, вильнули хвостом – и поминай как звали.
– Я так и не понял, Син, почему все же Веденекос их отпустил? – задумчиво произнес отец.
Иерарх насторожился. Отец ничего не спрашивал просто так, а Эрсин не считал себя бестолковым рассказчиком.
– Когда Стеарис удосужился его разбудить, – медленно проговорил жрец, – было уже поздно. Талисса выбралась из монастыря.
– Так-так, – затянувшись, его собеседник на мгновение окутался клубами ароматного дыма сушеных листьев аранги. – А потом?
– Думаю, что не захотел еще больше топить Стеариса. Веденекос и перед синклитом постарался представить все так, словно настоятелю просто не повезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153