Эска
дрильи бомбардировщиков прорывались к линии фронта, сбрасывали свой гр
уз и откатывались назад, теряя машины и людей. Засады немногочисленных о
ставленных армиями танковых батальонов расстреливали «Королевских ти
гров» и двигавшихся за ними «шерманов», зная, что сигнала к отступлению н
е будет. Человека нельзя припирать к стене. В нем может проснуться темное,
страшное чувство, затягивающее разум в такую глубокую воронку, выхода из
которой нет, даже если он останется жив.
Когда на бойца смотрит смерть и ясно, что спасения нет и быть не может, что
кавалерия Буденного не спешит с боевым кличем тебе на помощь, сметая вра
гов, Ц тогда у разума может быть только три выхода. Первый Ц сказать себ
е: «Это все равно конец, нет никакого смысла, все равно убьют», и поднять ру
ки. В сдавшихся стрелять не будут, противник наступает успешно, и пленные
могут получить шанс пережить первые часы, когда ворвавшиеся в их окопы с
олдаты действуют еще сами по себе, не связанные правилами и надзором тыл
овых чистоплюев. Но до этого можно и не дожить, потому что таких людей, не р
аздумывая, убивают свои Ц те, кто выбрал другую дорогу. «Это все равно кон
ец, все равно убьют», Ц говорят себе те, другие. И заканчивают: «Так сдохне
м же так, чтобы они всю жизнь потом боялись». И тогда контроль берет то, что
определяет жизнь человека, бессознательное, глубинное, едва покрытое на
летом цивилизованности, воспитания, научного атеизма или, наоборот, церк
овных заповедей. Человек впадает в состояние боевого безумия, подхлесты
ваемого химией разлагающихся азотных соединений застилающего все вокр
уг порохового и тротилового дыма. Превращая его в зверя, бессознательное
выбирает один из всего лишь двух возможных выходов, позволяющих не выпа
дать из окружающей действительности до тех пор, пока избавление наконец
не придет. Это может быть кураж или злоба. В каждой национальности люди де
лятся в подобном выборе на примерно одинаковые доли. Все эти ироничные и
стории про «горячих эстонских» пли «латышских» парней, про хладнокрови
е англичан или немцев Ц все это правда только в нормальной жизни. 8-й эсто
нский корпус был в армии Старикова на Ленинградском, 16-я литовская дивизи
я была на 1-м Прибалтийском, у армянина Баграмяна. В Латышском стрелковом
корпусе, воевавшем на 2-м Прибалтийском фронте, русских, евреев, узбеков и
татар было сейчас не меньше, чем латышей и эстонцев. Выставивший перед со
бой ствол «Дегтярева» белобрысый латыш, в озверении полосующий огнем пе
ребегающие в дыму фигуры, мог, обернувшись вправо, увидеть оскаленного р
усского парня, выцеливающего офицеров, встав почти в полный рост, плююще
го на воющие вокруг осколки, а слева Ц горбоносого осетина, с рычанием вы
дергивающего грязными пальцами изо рта обломки выбитых пулей зубов, не о
трываясь от автомата.

Ц Уходи, девочка, назад! Уходи, я тебя умоляю!..
Комбат, заросший черной грязью, страшный, с горящими, налитыми кровью гла
зами, буквально выл, оскалившись, на нее и набиваемый ею диск.
Ц Не пори ерунду, командир. Некуда мне идти. Нейтралки больше нет, и тыла т
оже. Не пойду я никуда.
Аня не была дурой, хотя находилась на фронте всего третий день. Все ей было
ясно с ее несостоявшейся военной карьерой. Просто женщине сложнее было
впустить внутрь себя зверя, войти в то состояние, которое облегчает посл
едние минуты жизни осознавшим себя мужикам. Да она и женщиной-то еще не бы
ла...
Зная, что ничего у нее с комбатом нет и быть не может, она все же решила прий
ти к нему, чтобы остаться рядом. Даже не пришла, просто привело ее. Насколь
ко вокруг хватало глаз, все горело и вспыхивало, меняя очертания. В ложбин
ках между холмами и на бывшей трехсотметровой нейтральной полосе, сплош
ь перекопанной на метр в глубину, горели танки и бронемашины. В двухстах м
етрах прямо перед КП батальона в землю воткнулся сбитый в самом начале «
Ильюшин» Ц большая часть фюзеляжа самолета, как ни странно, уцелела, и до
сих пор сквозь уже мелкие язычки пламени был виден обгоревший скелет стр
елка.
Когда началось по-крупному, на командном пункте батальона собралось чел
овек пятнадцать бойцов, к четвертой атаке их осталось девять. Если бы все
снаряды, которые взорвались в расположении их батальона, упали за секунд
у, земля просто бы провалилась внутрь себя, забрав всех бойцов с собой, но
немецкий и американский огонь подчинялся той же самой статистике, дающе
й погрешность на несколько человеческих душ, которые выживут всегда, при
любом обстреле. Аня молча поглаживала свою винтовку, успокоенная тем, чт
о комбат отвернулся и больше не гонит ее. В метре справа сидел, приваливши
сь к стенке окопа, мертвый боец, крепко обхвативший двумя руками пулемет
ный диск Ц наверное, тот самый второй номер, за которого капитан набивал
диск до того, как она пришла. Хотя и первого тоже убило.
В воздухе послышался вой. Звук приближался, усложняясь, и когда все попад
али на дно траншеи, излил себя дюжиной разрывов спереди и сзади, потом еще
и еще. Воздух трясся и забивал в ноздри и уши смешанную с земляной крошкой
пыль, дышать было почти невозможно, но это и не требовалось. Спокойно разг
лядывая лицо чернолицего сержанта, который, неслышным шепотом матерясь (
по губам вполне можно было разобрать), поспешно утапливал патроны в объе
мистый диск своего ППШ, Аня ждала, пока налет закончится.
Ц Иду-ут!!! Ц заорал рычащим голосом комбат и обернулся на нее: Ц Уйдешь?!

Ц Нет! Ц крикнула она, вставая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213