– Тереза, прекрати, пожалуйста.
Девочка открыла глаза, огляделась, ничего не увидела и стала читать «Славен будь». Дойдя до средней бусины в четках, она приступила к десятикратной «Богородица-дева, радуйся» первого таинства, но прочитала только второй раз, когда тот же звонкий голос вновь прервал:
– Тереза, я что, по два раза должна тебя просить?
Вздрогнув, она открыла глаза, посмотрела наверх и увидела свечение вокруг головы статуи Пресвятой Девы, сияние такое яркое, что не различишь лица. Дрожащая Тереза прикрыла глаза рукой, но подняться и убежать не смогла.
– Имей в виду, – сказал голос, – ты сделаешь мне большое одолжение, если не будешь больше читать молитвы.
Юная Тереза, не найдясь, что бы такое сказать умное и значительное, спросила:
– Почему? – и тут же пожалела о своем нахальстве.
Глубокий вздох раздался из-под яркого сияния, вздох, выражавший, казалось, всю мировую скорбь.
– А как бы тебе понравилось, Тереза, все это слушать? Только представь, для одного полного цикла на четках мне приходится шесть раз выслушивать «Отче наш», апостольский «Символ веры», шесть «Славен будь», длинную литанию, заключительную молитву и пятьдесят три раза «Богородица-дева, радуйся». Некоторые осиливают все пятнадцать таинств, и тогда мне приходится выслушивать «Богородица-дева, радуйся» сто пятьдесят раз.
– Сто шестьдесят пять, – поправила Тереза.
– Совершенно верно, – ответил голос, – и терпеть это уже выше моих сил. Вообрази, ежеминутно миллионы людей по всему миру в неприличной спешке тарабанят молитвы. Такое впечатление, будто голова постоянно засунута в улей, где гудят рассерженные пчелы. Если хочешь вознести молитву, пожалуйста, читай «Богородица-дева, радуйся» только раз для каждого таинства, и медленно, со вниманием.
Тереза, ничего не принимавшая на веру, возразила:
– Но, Пресвятая Матерь, в моем молитвеннике сказано, что у Фатимы ты настаивала, чтобы мир читал эти молитвы, и там еще говорится, что четки дали святому Доминику, чтобы одолеть ересь.
Раздался еще один невероятно тяжелый вздох:
– Говоря между нами, святому Доминику за многое придется ответить. Ты сделаешь, как я прошу?
– Да, Пресвятая Матерь, – сказала Тереза, по-прежнему прикрываясь рукой от несказанного, а теперь и пульсирующего лучезарного сияния.
– Еще одно, – продолжил голос, – у меня весточка тебе от Моего Сына. Он говорит, ты должна научиться любить Его не только истинного, но и каким найдешь Его в своих собратьях.
С этого момента в городке Ринконондо не молились по четкам, а Тереза искала Иисуса в лицах родных, в беззубых физиономиях нищих бродяг, в выражении глаз мэра, в наигранной лихости городских шлюх и в объятиях человека, с которым прожила всю жизнь, – он умер незадолго до того, как ей исполнилось семьдесят. Когда это случилось, Тереза купила у батрака дона Маскара другую обезьянку-капуцина, рассудив, что этой невинной любви ей хватит дотянуть до собственной кончины, когда все, как и полагается, вернется на круги своя.
Тереза сидела на площади и лущила каштаны, время от времени скармливая ядрышки своей подружке обезьянке, когда во главе отряда из двадцати головорезов – большинство верхом на мулах и лошадях, и все вооружены ружьями и мачете, – в поселке вновь появились отец Валентино и отец Лоренцо.
Кто же были эти люди и тысячи им подобных, что поподняли ряды крестоносцев? Пожалуй, стоит объяснить; оглядываясь на прошлые события, многие ломали голову: как же получилось, что народ, и без того растревоженный бандитизмом и раздраем в стране, поддался возрождению бесконечного религиозного конфликта, который стал бедствием на десятилетия и разрешился только непростыми конституционными компромиссами? В прошлом либералы безжалостно убивали, пытали и насиловали во имя современного светского государства, а консерваторы делали ровно то же самое во имя католической теократии; войны продолжались так долго, что никто уже не знал, когда заканчивалась одна и начиналась другая. Военные конфликты длились веками, и в конце их ни один человек не мог вспомнить, из-за чего они затевались и какими были исходные претензии сторон. Финальный мирный договор включал требования либералов, которые изначально были консерваторами, а те настаивали на внесении в договор пунктов, за которые по первости сражались либералы. Единственный способ постичь столь невероятный исход – понять, что в психологии народа существовало атавистическое стремление к возбуждению войной, которое неодолимо искало самовыражения, особо не заботясь о поводах и цепляясь за малейшие, непозволительно инфантильные предлоги. Менталитет нации не видел противоречия в захвате чужой страны и навязывании ей пацифизма. Вместе с тем он непременно обладал жаждой наживы и был столь наивен, что совершенно не осознавал собственного цинизма. Таким образом, война за идеалы проявлялась разгулом грабежей, когда добычей становились ничтожные пожитки бедняков и неприкосновенность женского тела. В такие времена страх и презрение мужчины к женщине выливаются в поток изнасилований и увечий, а стремление к превосходству и острым ощущениям оставляет след из мертвецов, что гниют в земле со вздувшимися от червей собственными яйцами во рту.
В общем, отцу Лоренцо и отцу Валентино не составило труда набрать «охрану» – многочисленнее, чем предполагалось, слишком своенравную и бесконтрольную; в конечном счете отцам пришлось смириться со зверствами и утешаться мыслью, что при сотворении великого блага всегда совершается и некоторое зло. За посулы полного отпущения грехов нашлись люди, готовые уйти из-под занудливой опеки жен, люди, ради приключений бросившие изнурительную работу за гроши, такие, кто был счастлив разбойничать во имя Иисуса Доброго, Кроткого и Смиренного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130