Размашистым движением, которое несведущему показалось бы грубым и явно опасным, доктор сделал короткий надрез на животе кардинала, и оттуда изящно взметнулся и опал фонтанчик вязкой жидкости.
– Запашок сгодился бы для духов, – заметил доктор, когда мерзкое зловоние стоялого болота наполнило операционную. – Сероводород, метан и общее нагноение. Прелестно. Так, где наш пылесосик?
Пока выкачивали отвратительную слизь, кардиналу Гусману снилось, будто он в саду родительского дома, а брат Сальвадор его оседлал, но вот слез и побежал бросаться палками в их собаку. «Можешь не читать мне свои грязные латинские стишки! – крикнул он вслед брату. – Я все равно их не понимаю!» – а Сальвадор презрительно глянул через плечо и ответил: «Ты вообще ничего не понимаешь. Ты еще совсем маленький».
Доктор Тапабалазо поводил в полости изогнутой трубкой, прислушиваясь к бульканью, которое указывало, что всасывается, главным образом, воздух. Взглянул на быстро заполнявшуюся банку и заметил:
– Совсем как сопли с желтыми крапинами и каплями крови. Весьма аппетитно. Кое-кто из поваров жизни бы не пожалел, чтобы придумать такой соус. Чуть-чуть соли, Щепотка перца, ползубчика чеснока, десертная ложка кукурузной муки. Несравненная приправа к слегка обжаренной телятине.
Он убрал отсос и растянул края раны хирургическими пинцетами.
– Рефлектор, и побольше света, – приказал он, и один ассистент поправил верхнюю лампу, а другой подал медицинское зеркальце.
Доктор склонился над распростертым телом, осторожно ввел инструмент. И увидел спутанную копну густых черных волос.
– Господа, мы имеем здесь нечто редкое и совершенно удивительное, такое я встречал прежде только в учебниках; определенно, образование не злокачественное.
Он пригласил ассистентов взглянуть, и те по очереди осмотрели нечто вроде парика из прямых волос, любимых негритянками.
– Как оно туда попало? – спросил один, удивленно изогнув брови над маской.
– Со временем все узнаем, – ответил Тапабалазо, наклонясь к разрезу. Он перевернул скальпель лезвием вверх и ручкой осторожно раздвинул волосы.
Несмотря на многолетний опыт и непревзойденную квалификацию, он был к такому не готов. Вздрогнув, изумленный доктор попятился. Потом снова наклонился: точно – прикрытый проволочными прядями, на него невидяще, бессмысленно смотрит большой глаз. Тапабалазо возликовал:
– Господа, нам крупно повезло!
Позже доктор сообщил кардиналу:
– Это тератома. Нам придется сделать еще операцию и удалить ее. К счастью, это не рак, и по моим прогнозам, вы проживете долго и в добром здравии.
После глубокого сна кардинал проснулся освеженным, ощущая легкое опьянение от кислородной маски, которой его привели в чувство.
– А есть ли необходимость в операции? Я чувствую себя превосходно, и живот уже не такой тугой.
– Разумеется, это необходимо, мой дорогой кардинал. У вас внутри очень большая опухоль, просто гигантская, и я собираюсь замариновать ее в формальдегиде и передать в университет. Она станет известна как «тератома Тапабалазо», а мы с вами обессмертим свои имена. Я просто невероятно благодарен вам – вы обладаете поистине великолепным наследственным изъяном.
– Тератома? – задумчиво произнес кардинал, еще помнивший греческий язык. – Вы хотите сказать, это какой-то уродец?
– Вы великолепно схватываете этимологию, ваше преосвященство. Это уродец в самом прямом и буквальном смысле. По сравнению с ним все эти метафорические и мифические чудища – просто недоразумение какое-то. – Тапабалазо взглянул на кардинала через очки-половинки и снисходительно улыбнулся. – Похоже, мы имеем здесь великолепный экземпляр новообразования, которое развивалось в вас с момента вашего рождения. Это беспорядочное нагромождение физиологических компонентов, которые быстро и бессистемно разрастались из полипотентного зародыша. Надеюсь обнаружить в них кости, зубы, зачатки мышц, мочевого канала и кишечного тракта, нервные волокна, спинномозговое вещество и, если повезет, ухо. Разрешите мне помечтать! А вдруг найду сальные, потовые, апокринные железы и железы внутренней секреции? А что, если там немиелинные и миелинные нервные волокна и прекрасно сформировавшийся периневрий? Как бы хотелось обнаружить нервные узлы всех видов, эпителий и желудочковые полости, которые природа осмотрительно снабдила сосудистыми сплетениями. Вполне возможно, там окажутся кисть руки или ступня, но лучше бы, конечно, половые органы. Дорогой кардинал, я ведь нашел глаз и много волос, но, к сожалению, в этом организме уже начался процесс распада и разложения. У вас в брюшной полости немало всякой шелухи, продуктов выделений; полагаю, и вы, и ваше невероятное потомство постепенно ими отравлялись. Подумайте об этом с богословской точки зрения. – В глазах у доктора блеснул насмешливый огонек. – Я ведь повторю чудо непорочного появления на свет, хоть и прибегну к кесареву сечению. Партеногенез! Настоящее чудо!
Пространное выступление произвело на кардинала совсем не то впечатление, какого доктор ожидал. Пациент был совершенно сломлен; он прямо на глазах перешагнул порог, за которым начинается длинный коридор к смерти.
– Вы сказали, у уродца есть нервные волокна? И мозговое вещество?
– Ну, это уж как повезет. Думаю, в тератоме найдутся образцы мозжечковой коры. Там может быть все, что обычно извлекается из эктобласта, то есть любой признак человеческого организма. Представьте, что вы пропустили эмбрион через мясорубку, а потом дали ему расти; у него будет все, но абсолютно бессистемно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130