Вокруг плотно сгрудились люди, и вначале было непонятно, что происходит. Громко причитали плачущие женщины, гневно кричали мужчины, а потом мэр и полицейские увидели группу хорошо вооруженных чужаков, чей враждебный вид доверия не вызывал.
Мэр потер щетинистый подбородок, собрался с духом, напустил на себя привычный вид мужественной решительности и протолкался сквозь толпу. Сначала он увидел двух священников, которые, стоя на коленях перед телом женщины, совершали последнее причастие; мэр подался вперед, пытаясь разглядеть, кто там, и потрясенно отшатнулся, как после удара в лицо. Голова женщины являла собой что-то бесформенное. Мэр увидел кровавое водянистое месиво синевато-багровой плоти в золе и тлеющих углях, на котором вздулись огромные желтые волдыри; из перекошенного рта донесся стон, подобный тому, что мэр слышал, когда как-то на празднике бык рогом выпотрошил полицейского. Толпа смолкла, будто ей вдруг передалось потрясение мэра.
– Кто это? – спросил он.
– Бабка Тереза, – ответили из толпы. – Все из-за этих сволочей.
– Умерла? – спросил мэр, и когда отец Валентине, взглянув на него снизу, ответил: «Нет», узнал священника и понял, что назойливые попы вернулись и опять натворили бед. Вытащив из кобуры револьвер, он сильно ткнул им отцу Валентино в грудь. Глаза у мэра сверкали бешенством, палец на спусковом крючке подергивался – градоначальник был на грани убийства, но сдержался и опустил пистолет.
– Вы закончили с отпущением грехов?
– Да. Теперь уже недолго.
Мэр посмотрел на нечто отвратительное, лежавшее у его ног и некогда бывшее одним из самых уважаемых старейшин поселка, резко нагнулся и выстрелил старой женщине в середину лба чуть повыше глаз. Раньше мэр никогда такого не делал, и потому не мог знать, что затылок разнесет, а ноги и сутаны священников украсит месиво из крови и мозгов; он мрачно улыбнулся, отер лоб и холодно произнес:
– Река вон там.
Содеянное ужаснуло священников.
– Вы совершили страшный грех, – еле выговорил отец Лоренцо. – Да простит вас Господь.
– О своих душах позаботьтесь, – сказал мэр и подозвал полицейских: – Рейнальдо, Аратильдо, заприте попов и допросите свидетелей. Мне придется доложить губернатору.
Он прошел через площадь к отряду стушевавшихся крестоносцев. Их было человек двадцать – сброд весьма отталкивающего вида. Мэр ощутил, как в животе пустотой шевельнулся страх, но сделал глубокий вдох и расправил грудь, чтобы выглядеть крупнее и значительнее. Из нагрудного кармана достал блокнот с карандашом в пружине. С самым невозмутимым видом оценил взглядом группу и интуитивно угадал, кто у них главный. Ткнув в него пальцем, мэр спросил:
– Имя?
– Эмперадор Игнасио Кориолано, – ответил тот, и его приспешники заухмылялись.
– Ага, министр, – саркастически хмыкнул мэр. Он убрал блокнот в карман, достал из кобуры револьвер и слегка придавил курок. – По правде говоря, мне наплевать, как тебя зовут. Но все вы сейчас положите оружие на землю и сделаете три шага назад.
Мэр крикнул через плечо кучке мужчин, которые все еще в ужасе зачарованно смотрели на останки бабки Терезы, и те нерешительно подошли. Мэр еще раз велел крестоносцам бросить оружие, костяшка пальца на спусковом крючке побелела. Главарь бросил взгляд на своих людей, словно отрекаясь от собственной трусости, и с нарочитым безразличием швырнул карабин; остальные последовали его примеру.
– Соберите ружья, – сказал мэр жителям, а затем снова обратился к охранникам: – Если пожелаете остаться у нас, получите их назад утром.
Захватчики рассеялись по барам, отправились в бордель, а мэр запер оружие в школе, что раньше служила временным узилищем отца Валентино и отца Лоренцо. Тем временем в ратуше этих двоих допросили полицейские, и они дали благоразумно правдивый отчет о событиях, что привели к смерти бабки Терезы. Часом позже, опросив других свидетелей и удостоверившись, что наказуемого преступления не совершено, мэр освободил трясущихся от страха церковников с условием, что те отслужат по старухе заупокойную мессу. Но жители не позволили этого сделать, и священники покаянно выжидали, когда тело предадут земле, а люди разойдутся, и только потом отслужили панихиду. Пристыженные и проигравшие, они отправились к пещере трех изваяний и провели ночь в молитвах, а наутро, зачарованные талдыченьем священных слов, вышли в праведной самоуверенности, как и до трагедии на площади.
За ночь произошло три события, которые привели к неминуемой катастрофе следующего дня. Во-первых, банда изрядно напилась: крестоносцы, находившиеся вдали от дома и потрясенные дневными происшествиями, стремились доказать друг другу свое мужество. Во-вторых, городские шлюхи не захотели иметь с ними дела, что сначала разозлило охранников, а потом вызвало желание отомстить, и выпивка его только подогрела. В-третьих, пока городок спал, они взломали дверь школы и забрали свое оружие.
На рассвете жителей разбудили пронзительные крики и проклятия; выскочив из домов, они узрели сцену невероятной дикости – ничего подобного никто не видел со времен Произвола. Бандиты толпой ворвались в бордель и за волосы вытащили девушек на улицу. Крестоносцы творили над ними такие низости, что поначалу горожане совершенно растерялись, не зная, что предпринять.
Восемь девушек были зверски изнасилованы двадцатью мужчинами по очереди. Казалось, ежесекундно глазам предстает новая чудовищная сцена. Вот один охранник насилует девушку, другой раздирает ей рот, а третий клещами рвет золотой зуб. Вот распростертую девушку прижали к земле, и один пьяный гасит о ее грудь сигарету, а другой мочится ей на лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130