— Прошу прощения, — сказал Антоний. — Мне не следовало приветствовать даму, будучи полуодетым. — Он вернулся в комнатку, натянул рубаху, вышел и подал Балкис руку. — Давай прогуляемся, пока не жарко.
— Да, давай, — кивнула Балкис и взяла Антония под руку.
Несколько минут они молчали, и девушка поняла, что сейчас — самый удачный момент для того, чтобы сказать юноше о своих чувствах, но тут её снова охватила странная стеснительность, и она смущённо опустила глаза.
— Помнишь что-нибудь из того, что случилось вчера? — негромко спросила она.
— Помню, что мы шли с тобой по лесу, — ответил Антоний и нахмурился, пытаясь вспомнить события прошедшего дня. — Мы вышли на поляну — да, точно, на поляну… и увидели единорога! Нет, трех единорогов! — Он повернул голову и устремил на Балкис радостный, взволнованный взгляд. — Как чудесен мир, в котором встречаются такие сказочные и прекрасные создания!
Его глаза без слов говорили о том, что к сказочным и прекрасным созданиям он явно причисляет не только единорогов, и Балкис вновь охватил странный трепет. Она отвела взор.
— А больше… больше ты ничего не помнишь?
Антоний задумчиво посмотрел прямо перед собой, сдвинул брови, попытался сосредоточиться.
— Еше помню… львов! Да, точно, были львы! И единороги прогнали их прочь! Потом двое ушли в лес, а третий улёгся спать под большим деревом!
— Уже лучше, — кивнула Балкис. — Что ещё вспоминается?
Антоний нахмурился, задумался и покачал головой:
— Птичьи трели, рассвет в окне незнакомого дома, стук в дверь… и тебя — прекраснее всех зорь на свете.
У Балкис от этого комплимента перехватило дыхание, тем более что сказано это было спокойно, просто, как нечто само собой разумеющееся, естественное — вроде рассвета или пения птиц. Но вновь смущение охватило Балкис, и заготовленные слова не покинули её губ.
— А что было до этого? — спросил Антоний.
— Ты… Понимаешь, львы потом вернулись. То есть один из них вернулся и обманом добился того, что единорог вонзил свой рог в ствол дерева, и рог накрепко застрял. В таком положении единорог стал беззащитен. Я превратилась в кошку и попыталась поговорить со львом на кошачьем языке, но он и слушать меня не стал: отшвырнул лапой. Тогда ты бросился ко мне на выручку с необыкновенной отвагой, а страшный зверь повалил тебя наземь.
— Правда? — вытаращил глаза Антоний. — Это ведь… так не похоже на меня. В семье я слыл далеко не первым смельчаком!
Гнев на братьев Антония, которые все время его унижали, придал Балкис смелости.
— Кто бы так ни говорил о тебе, был, несомненно, не прав. Я сама все видела — собственными глазами. Ты очень храбрый человек, Антоний. Я бы даже сказала, что от храбрости ты готов потерять голову.
Антоний смущённо отвернулся.
— Но за себя-то я редко когда дрался… Только тогда, когда меня уж совсем доводили!
— За себя — пожалуй, — согласилась Балкис, чувствуя, как вновь разливается по её телу странное тепло. — Но не сомневайся: ты и в самом деле дрался со львом, пытаясь спасти единорога, хотя и сильно пострадал при этом.
— Так почему же я тогда жив остался? — озадаченно вопросил Антоний.
Балкис очень не хотелось обидеть его, но все же она не смогла умолчать:
— Скажи, ты все же унёс и сберёг несколько золотых самородков из долины муравьёв?
Антоний покраснел и признался:
— Да, все так и есть. Не смог совладать с алчностью. — Но тут он вспомнил, о чем прежде был разговор, и встрепенулся. — Но какое отношение золото муравьёв имеет ко льву-людоеду?
— Похоже, один муравей преследовал тебя — хотя вернее было бы сказать, что он преследовал своё золото, — пояснила Балкис. — Он вдруг выскочил на поляну в то самое мгновение, когда лев был готов проглотить тебя… — Она отвернулась, слезы застлали ей глаза. — Я пыталась произнести заклинание, чтобы защитить тебя, но все случилось слишком быстро, и я никак не могла сочинить последнюю строчку!
Антоний обнял её за плечи, её щека прижалась к его мускулистой груди. Он ласково проговорил:
— Ты бы непременно сочинила её, и у тебя бы все получилось, даже если бы тебе пришлось заставить льва выплюнуть меня. Но муравей чем-то помог тебе?
— Он оказался под стать льву, — сказала Балкис и невольно поёжилась, вспоминая о сражении насекомого с хищником. — Просто удивительно, как такое маленькое существо может обладать такой чудовищной, убийственной силой. В общем, они со львом прикончили друг друга.
— Везёт, как говорится, глупцам и безумцам, — тихо отозвался Антоний. — Слава богу, я оказался и тем, и другим. Но все же — как мне удалось уцелеть?
Балкис была готова ответить, но спохватилась и промолчала. Ей вовсе не хотелось, чтобы Антоний полюбил её из благодарности, из чувства долга.
Её спас брат Рианус. Он пошёл навстречу юноше и девушке, искренне, безмятежно улыбаясь:
— Доброе утро, молодые люди!
— Доброе утро, любезный господин, — безупречно вежливо ответил Антоний, хотя он явно удивился тому, что старец, похоже, знает и его, и Балкис.
— Доброе утро, брат Рианус, — проговорила Балкис, благодарно улыбнувшись старцу-отшельнику. — Антоний, это один из тех двоих святых людей, которые исцелили тебя.
— Исцелили меня? — Антоний ошарашенно уставился на брата Риануса. — Премного благодарен вам, о любезный господин!
— Не за что так благодарить, — с улыбкой ответил монах.
— Но как же вы могли вылечить меня от ран, оставленных львом, всего за одну ночь? — удивлённо спросил Антоний.
— Да не за ночь, молодой человек. Если честно — менее чем час. — Брат Рианус повернулся и указал на видневшуюся за деревьями поляну. — Видишь тот большой камень?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141