Конечно же, он не заметил прямо у себя под ногами маленькую коричневую кошку. Льва интересовала только его жертва, поэтому он развернулся и вознамерился покончить с единорогом.
Балкис выскочила из густой травы и, отчаянно подбирая слова, которым выучилась у других кошек, обратилась к льву по-кошачьи. Она болтала что-то о том, что все кошки должны держаться вместе, что якобы где-то неподалёку, всего в одном дне пути, есть добыча получше. Лев только презрительно кашлянул и шлёпнул кошку здоровенной лапищей. Бок Балкис пронзила жуткая боль, деревья и травинки завертелись вокруг неё, а сама она закувыркалась в воздухе.
— Ах ты, скотина мерзкая! — вскричал Антоний и побежал к кошке, чтобы поднять её.
Лев злобно рыкнул и взмахнул лапой. Юношу подбросило вверх, и он пребольно шмякнулся на землю. Лев, рыча, двинулся к нему. Антоний пытался сесть, он нащупал рукоятку кинжала, но лев нанёс ему сокрушительный удар, уложил наземь, поставил тяжеленную лапу на его грудь и раззявил зубастую пасть.
Балкис очень хотелось спасти единорога, но жизнь друга ей была ещё дороже! Она в отчаянии забормотала охранное заклинание, понимая, что может опоздать, что Антоний не успеет выговорить последнюю строчку…
Но тут что-то маленькое, отливающее бронзой пулей вылетело из-за деревьев, помчалось к Антонию и вспрыгнуло на него.
— Антоний, перевернись! — прокричала Балкис кошачьим голоском, и её спутник услышал её. Он проворно перевернулся, не спрашивая зачем, и в это самое мгновение лев нагнулся, его зловещие челюсти сомкнулись на твёрдом, как металл, панцире… гигантского муравья!
Муравей повернул голову и запустил жвала в шею льва. Лев взвыл от боли, выпустил зловредное насекомое и поддел его лапой, но муравей отбежал в сторону и тут же бросился на льва и, цапнув его за другую лапу, оторвал от неё довольно большой кусок шерсти с мясом. Затем от убежал подальше и поспешно сжевал лакомство. В последнее время муравью более или менее везло с охотой, но упускать такую добычу он не намеревался.
Оглушительно взревев от боли, лев повалился набок.
Балкис бросилась к Антонию и начала превращаться из кошки в девушку.
Муравей пошёл в атаку. Лев замахнулся на него здоровой лапой, но муравей, приплясывая, избежал ударов и вскоре сомкнул жвала на шее хищника. Зверь запрокинул голову, попытался сбросить надоедливое насекомое, но муравей все ещё был голоден и упрямо кусал льва. Наконец удар тяжёлой лапы попал в цель, и муравей закувыркался по траве. Однако он тут же перевернулся, встал на лапы и приготовился к очередному походу за едой.
Балкис подхватила Антония под мышки и потащила к лесу.
Лев, лёжа на боку, пытался отмахнуться от муравья, но не удержался и повалился на спину. Муравей запустил жвала в его грудь. Хищник взревел от дикой боли, поднял задние лапы, принялся лягаться. В сторону отлетел кусок панциря муравья, а потом и он сам. Однако при этом в его жвалах остался большущий кусок львиного мяса. Стеная от боли, лев попробовал перекатиться на живот, чтобы встретить и отразить очередную атаку врага, но муравей ловко проскользнул между лапами противника, ринулся на запах крови и принялся кусать и рвать края раны, зияющей в груди льва. Захрустели ребра, и вскоре муравьиные жвала добрались до сердца врага. Огромный зверь в последний раз судорожно закашлялся, его тело затряслось в предсмертных судорогах, он в последний раз брыкнул задними лапами и… оторвал туловище муравья от головы. Ещё несколько секунд жвала перемалывали плоть — казалось, насекомое не поняло, что у него уже нет тела, что он уже, по сути, мёртв. Но вот наконец челюсти безжизненно сомкнулись, а лапки на отброшенном в сторону туловище перестали шевелиться. Противники, убившие друг друга в жестокой схватке, неподвижно замерли.
Но Балкис этого не видела. Её тревожило совсем другое.
— На помощь! — крикнула она, забыв о какой бы то ни было предосторожности. — Помогите мне — все, кто только слышит меня! Мой любимый умирает!
Она опустилась на колени рядом с истекающим кровью Антонием, прижала ладонь к его сердцу, услышала, как неровно оно бьётся, и с тоской и страхом осознала, как сильно на самом деле она любит его.
Глава 23
— Какая чепуха! — послышался скрипучий голосок. Балкис перестала рыдать и обернулась, изумлённо вытаращив глаза.
— Видала я дохлых рыб, дохлых крыс и дохлых ящериц, барышня, — продолжал звучать странный голос, — и уверяю тебя, что тот мужчина, над которым ты так жалобно причитаешь, не похож ни на кого из них — ни на рыбу, ни на крысу, ни на ящерицу, и если на то пошло — на дохлого он тоже мало смахивает.
Балкис не в силах была вымолвить ни слова. Голос принадлежал… птице!
— Что же до того, что он — твой возлюбленный, — невозмутимо продолжала птица, — то это единственное, чем можно оправдать твоё неразумное поведение. Вот мы, птицы, на счастье, от такого застрахованы, зато мне не раз случалось видеть, как неразумно поступают глупые бескрылые, как все они превращаются в сущих остолопов.
Птица была необычная — с удивительно яркой окраской: зелёная, с большим кривым красным клювом, красными лапками и красной ленточкой вокруг шеи. Балкис помотала головой и мысленно внушила себе: «Если ты умеешь говорить по-кошачьи, то почему бы и птице не разговаривать?»
— Что ты знаешь о любви, птица?
— Вполне достаточно, чтобы сказать: любишь его, так стань близка с ним и покончи с этим раз и навсегда! — строптиво ответила птица. — И говорить-то не о чем!
Балкис густо покраснела и вернулась взглядом к Антонию. К её радости, он начал дышать ровнее, приоткрыл глаза и заморгал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141