Уж если нам сейчас до зарезу не нужны новые стихи, то я не знаю, когда ещё они нам понадобятся!
— Его здесь нет, — печально проговорила Балкис.
— Верно, его здесь нет, — громко возгласил Мэт. — И если честно, я не могу его винить — ведь он, в конце концов, не здешний подданный. Какое ему дело до того, что сгорит дотла Мараканда, что всю Азию и Европу завоюет жуткое чудовище, потому что между Кала Нагой и её мировым господством стоит только войско пресвитера Иоанна?!
Повисла тягостная пауза. Тишину нарушали только приглушённые рыдания Балкис, всеми силами старавшейся сдержать слезы. Мэт уже подумал, что он, пожалуй, перестарался в своих обвинениях.
Но вот в воинских шеренгах послышался недовольный ропот, и вперёд протолкался солдат ростом выше многих других. Он сорвал с головы шлем и быстро отдал и шлем, и копьё ближайшему пехотинцу, после чего порывисто зашагал к Мэту. Низко поклонившись пресвитеру Иоанну, он сказал:
— Приказывайте, ваше величество! Я бы предпочёл сражаться за вас как простолюдин, как мне и подобает, но если вы решили, что я более пригожусь вам как чародей, воля ваша!
— О Антоний! — растаяла Балкис, но юноша не дрогнул и отвёл взгляд от императора.
Глаза Балкис наполнились печалью, но она сумела овладеть собой и горделиво расправила плечи — принцесса до мозга костей.
— Наша цель ясна, — сказал пресвитер Иоанн. — Нам нужно до захода солнца вернуть похищенный пламенный камень. Кто пойдёт и принесёт его?
— Я, владыка! — выкрикнул принц Ташиш и подскакал к отцу. — Я возьму с собой самых отважных воинов, и мы прорубимся в самую гущу их омерзительного войска! Только пошли со мной одного чародея, дабы он отвёл от нас вражеские чары!
— Я пойду! — не раздумывая, вскричал Антоний. — Позвольте мне сопровождать принца, ваше величество!
С губ Балкис сорвался испуганный крик. Пресвитер Иоанн задумчиво, испытующе смотрел на Антония.
— Тем, кто дерзнёт вызволить камень, грозит смерть.
— Моя жизнь мне не дорога, — упрямо ответил Антоний, и Балкис снова чуть не разрыдалась.
Однако пресвитер Иоанн продолжал изучать юношу взглядом. Мэт догадался, какие сомнения владеют императором. Антоний и вправду был готов пойти на смерть. Он так сильно любил Балкис, что без неё жизнь была ему не мила. Но судя по всему, юношей все же владела отчаянная надежда доказать всем, что он может быть достоин руки принцессы. Как очень многие молодые люди, Антоний жаждал славы и был готов умереть в попытке увенчать себя ею.
— Что ж, хорошо, — изрёк наконец пресвитер Иоанн. — Ты будешь сопровождать принца.
— Нет! — вскричала Балкис так, словно у неё вырвали сердце. — Он хочет одного — умереть. Он так хочет, потому что я предала его, обманула!
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы принц остался цел и невредим, — упрямо проговорил Антоний, по-прежнему отказываясь смотреть на девушку.
— Ты думаешь, это сражение можно выиграть силой оружия? — в отчаянии воскликнула Балкис. — Не забывай о вражьих чарах! Они насквозь пропитаны ими, все до единого! Как бы ещё змеи могли приобрести человечье обличье? Что ещё, как не ужасные чары, помогает этим уродам жить? Если вы окажетесь посреди них, вы все погибнете, сколько бы чародеев с вами ни отправилось, а камень мы не получим! Тогда, без камня и без чародеев, мы станем ещё слабее, и нам останется только покориться это мерзкой богине или смотреть на то, как горит Мараканда!
Антоний даже после этих пламенных слов не изменился в лице, а Мэт сказал:
— Она права.
— Верно, права, — кивнул пресвитер Иоанн и посмотрел на сына с гордостью и радостью. — Моя величайшая слава — это ты, сын мой, ибо ты готов рискнуть жизнью ради спасения народа.
— Но их гибель никого не спасёт! — сердито выкрикнула Балкис. — Враги хотят погубить только МЕНЯ!
— Если уж моя отборная гвардия не сможет вызволить камень, — заносчиво проговорил принц Ташиш, — то это никому не под силу.
— Я сделаю это! — крикнула Балкис.
— Нет! — горестно простонал Антоний. — Ты принесёшь себя в жертву!
Она обернулась и насторожённо посмотрела на него:
— Ты так сильно переживаешь за простую кошку?
— Простую! — воскликнул Антоний. — Ты — единственный настоящий друг, какой у меня только был в жизни! Я за тебя дрался с родными братьями, и ты ещё спрашиваешь, переживаю ли я за тебя?
— Если ты так печёшься о кошке, — с мукой в голосе проговорила Балкис, — быть может, ещё больше ты волнуешься за меня как за женщину?
Антоний растерянно смотрел на неё, не в силах вымолвить ни слова.
— Неужто ни встреча с единорогами, ни целительная раковина уже ничего не значат для тебя? — негромко спросила Балкис.
Антоний покорно опустил плечи, но взгляд его тут же озарился светом жизни. Он выпрямился, улыбнулся и подошёл ближе. Казалось, он прикасается к возлюбленной — при всем том, что он стоял, опустив руки, а она сидела верхом на лошади.
— Кошка может быть только другом, — выдохнул Антоний. — Женщина же — надеюсь — намного более, чем просто другом. — Тут он в ужасе вытаращил глаза и попятился. — Однако я забылся. Принцесса, я — твой жалкий слуга! Моя жизнь принадлежит тебе. Приказывай, и да будет твоя воля!
С этими словами он встал на одно колено.
Балкис взволнованно вскрикнула, спрыгнула на землю, опустилась на колени рядом с юношей, положила руки ему на плечи.
— Нет, нет! — воскликнула она. — Я так не хочу! Я не желаю, чтобы ты был мне слугой!
Антоний устремил на неё взгляд полный боли.
Мэт решил, что пора вмешаться, и быстро подошёл к ним.
— В чем дело, принцесса? — осведомился он. — Мне казалось, что ты готова соединить с ним свою жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141