Признав этот факт, он навострил уши.
— Странно? — переспросила Диметролас. — Почему тебе это кажется таким странным? Все другие драконихи потешаются надо мной, потому что самцам я кажусь уродливой. Как и тебе.
— Вовсе нет, — спокойно отозвался Стегоман. — Я нахожу тебя красавицей.
— Так почему же ты меня то и дело отвергаешь?
— Потому что одной красоты даже для тёплой дружбы маловато, барышня. Приязнь и желание — разные вещи, но я знаю, что если приязнь достаточно глубока, то начинаешь видеть и красоту, и тогда приходит желание.
— Но ты меня не желаешь.
— Пока — нет.
— «Пока»! — буркнула Диметролас. — И долго ли ждать, вечный бродяга? Небось скоро умчишься куда подальше из этих краёв? Мой тебе совет: дают — бери!
— Пока мне ещё ничего предлагали, — чуть менее спокойно ответил Стегоман.
— Предлагать, когда не знаешь, примут ли твоё предложение? Что я, дура, что ли?
— А что толку от предложения и от согласия, если о том и о другом наутро пожалеешь? — парировал Стегоман. — Я слишком долго прожил среди людей, барышня, и слишком мало времени провёл среди себе подобных. Теперь для драконов я — чужак, и даже те из наших сородичей, что поначалу восхищаются мною, затем отдаляются от меня, понимая, что я мыслю не так, как подобает дракону.
Диметролас немного помолчала, потом спросила:
— И в чем же твои мысли другие, не такие, как у всего нашего чешуйчатого племени?
— Для меня стала слишком важна дружба, — ответил Стегоман. — О, драконы часто приятельствуют, но только ради собственного удобства. Ни один из драконов, будучи в здравом уме, не станет защищать никого, кроме своих сородичей из Свободного Племени. Всем им близки только те, кто с ними одной крови.
Диметролас подумала и сказала:
— Такое желание родства с себе подобными — не так уж дурно.
— Правда? Ты об этом судишь по собственному опыту?
— По опыту! — фыркнула дракониха. — При чем тут опыт! Родня есть родня. Неужто тебя высидели вдалеке от клана?
— Нет. Не высидели, — уклончиво ответил Стегоман.
Мэт мысленно восхищался тем, как его старый друг скрывает ту боль, которую у него должен был вызывать весь этот разговор.
— Ну, не родился же ты живым, как телёнок? — презрительно осведомилась Диметролас. — Хотя, пожалуй, если бы ты был быком или оленем, то, наверное, лучше бы понимал, как это важно: родство, потомство.
— Я понимаю, как важна дружба, — задумчиво проговорил Стегоман. — Случись со мной большая беда — мои сородичи придут мне на помощь. Но они мне не доверяют.
— Да что же ты им такого сделал? Может, ты им так же грубишь, как мне? Может, ты с ними так же заносчив и холоден? Да, ты на редкость дерзок и самовлюблен. Ты нетерпелив, ты любишь поучать других! Кем ты считаешь себя, а? Колдуном, что ли?
Мэт забеспокоился. Обозвать дракона колдуном — это было второе из самых страшных оскорблений. Злые колдуны для изготовления своих зелий пользовались драконьей кровью, а добыть её можно было, только убив драконьего детёныша. Единственным более страшным оскорблением были слова «охотник за детёнышами». Да, были такие люди — они выслеживали и убивали драконят ради их крови, которую потом продавали колдунам. В раннем детстве Стегоману довелось пережить крайне неприятную встречу с одним из таких охотников. Мэт затаил дыхание и приготовился к тому, что сейчас-то его друг уж точно выйдет из себя.
Однако взрыва не воспоследовало. Стегоман ответил вот что:
— Я считаю себя драконом, который дружит с магом, и если будет нужно, я готов пролить за него каплю-другую собственной крови.
— О, ты просто невыносим! — вскричала Диметролас. — Неужто у тебя нет ни гордости, ни чести? — Она разошлась не на шутку. — Это надо же — сказать такое! Он готов отдать свою кровь магу! Добровольно! Не так, чтобы у тебя её отняли колдовством, не так, чтобы ты пролил её в жестоком бою, — нет, ты готов отдать свою кровь трусливо и позорно, как какая-нибудь жалкая овца на бойне! Ты не дракон! Ты — людская домашняя зверушка!
— Я же говорил тебе, что я — чужой среди своих, — с убийственным спокойствием проговорил Стегоман.
— Нечего этому дивиться, если ты якшаешься с магами! Уж тут ты прав: ни одна дракониха в здравом уме не пожелает иметь с тобой ничего общего! Ступай же своей дорогой, и пусть она никогда не пересечётся с моей!
Диметролас подпрыгнула, ожесточённо замахала крыльями и умчалась прочь, во мрак ночи.
Стегоман неподвижно сидел на вершине холма.
Мэт ждал, что уж теперь-то дракон непременно взорвётся. После такой словесной перепалки Стегоману по идее обязательно следовало каким-то образом выпустить пар. Ещё удивительно, как он не выпустил пар — и не только пар — на Диметролас. Но Мэт хорошо понимал, что именно сейчас ему к Стегоману лучше не соваться.
Но он опять ошибся. В ночной тишине послышался голос дракона — тихий, спокойный, печальный и даже, как ни странно, нежный.
— Мэтью?
— А? Что, Стегоман? — отозвался Мэт.
— Ты слышал?
— Ну… Доносило кое-что ветром, и…
— Что тебе ещё оставалось — конечно, ты все слышал. Понятно.
Мэт вдохнул поглубже:
— На мой взгляд, ты мастерски сохранял спокойствие.
— Но разве спокойствия она ждала от меня? — грустно спросил Стегоман. — Не ожидала ли она хотя искорки страсти — пусть бы даже эта страсть проявилась в злости?
Мэт ответил, старательно подбирая слова:
— Быть может, ей этого хотелось, но злостью ты бы мог напугать её, и тогда она бы на тебя напала.
— Если так, то я ничем не мог ей помочь, — горько вздохнул Стегоман. — Моё спокойствие привело её в отчаяние, а злость её испугала бы.
— Ну, вообще-то ты мог бы, конечно, одарить её парой-тройкой комплиментов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141