Стегоман долго провожал его взглядом. Теперь он выглядел ещё более нервным и напряжённым, чем раньше.
Мэт решил, что пора отвлечь старого приятеля. Он поднёс ладони ко рту, сложил их рупором и прокричал:
— Ты повёл себя как истинный дипломат!
Дракон медленно повернул голову и сверкнул глазами. Мэт чуть было не попятился от испуга, но собрался с духом и устоял на месте. Стегоман немного успокоился, его взгляд стал более мягким.
— Как дипломат? Скорее как незваный и легкомысленный гость!
— Ну ладно, ладно, не надо придираться к словам! Может, спустишься ко мне, чтобы мне не надо было надрывать глотку, а?
Стегоман пару мгновений молча смотрел на Мэта, а потом' слетел со скалы, с грохотом раскинув крылья. Сделав пару кругов, он приземлился рядом с Мэтом, а тот сказал:
— Спасибо, что заступился за меня.
— Друзья бесценны, — буркнул Стегоман. — У меня их и так маловато, если на то пошло.
— И потому ты стараешься ни с кем не ссориться? А вот Диметролас, похоже, придерживается противоположного мнения.
— А я так не думаю, — покачал головой Стегоман и посмотрел на юг — в ту сторону, куда умчался красный дракон. Мэт озадаченно сдвинул брови и спросил:
— Кстати, с чего это ты вдруг наболтал про то, что непрерывно странствуешь? Не понимаю, зачем надо было откровенничать с первым встречным.
— Надо было, — проворчал Стегоман. — Речь шла лично обо мне.
Мэт ещё сильней нахмурился:
— А о ком ещё могла идти речь?
— О других самцах, — выразительно ответил Стегоман.
Его взгляд все ещё был прикован к югу, а сам он нервно переступал с ноги на ногу.
Мэт вытаращил глаза. Теперь кое-что стало доходить до него. Диметролас говорил довольно высоким голосом… Когда дело дошло до драки, то она свелась к ритуалу… И это странное волнение, охватившее Стегомана. Явный выброс адреналина и прочих гормонов.
— Вот оно что, — проговорил Мэт смущённо. — Диметролас — самка.
— И я это сразу понял, — сухо отозвался Стегоман.
— И насколько я понимаю, хорошенькая?
— Просто совершенство, — прошипел Стегоман, и его глаза опять сердито сверкнули.
Мэт невольно отступил на пару шагов.
— Ну… А что же ты тогда бездействовал? — Но тут он вспомнил, как эмоционально Диметролас говорила со Стегоманом. — Ясно, — кивнул он. — Фактически она хотела сказать, чтобы ты забыл о вашей встрече и потом всю жизнь страдал, если не желаешь остаться с ней на всю жизнь, да?
— Именно так, — грустно кивнул Стегоман. — А я не смог бы притвориться и сказать ей, что я смог бы остаться.
Мэт внимательно смотрел на старого товарища.
— Но ты мог бы вернуться. Как только мы найдём Балкис и вернём её домой, ты мог бы возвратиться сюда и какое-то время пожить здесь.
Стегоман раздражённо тряхнул крыльями.
— Да? Ты так считаешь? А что я могу предложить даме? Я, у которого нет дома, нет друзей среди моих сородичей? Я, которого отвергло моё собственное племя, который так долго прожил в изгнании, что не могу подолгу находиться в горах, потому что здесь мне не по себе? Какое племя, какой дом, какой народ я могу предложить подруге? Мне нечего ей подарить, кроме странствий и одиночества, кроме отверженности от таких, как я!
Мэт смотрел на Стегомана, и сердце у него сжималось от сострадания. Ведь он и сам когда-то пережил нечто подобное. Наконец он проговорил:
— Ты мог бы предложить ей себя — дракона-мужчину в расцвете сил, наделённого почти фанатичной верностью.
— Угу, — сардонически усмехнувшись, отозвался Стегоман. — Только на это я и способен, а для женщины этого мало. Быть может, в вашем племени и сыщутся дамы, которым этого хватит, Мэтью, но драконихи хотят откладывать яйца, насиживать их, а потом растить и воспитывать детёнышей — так, чтобы, повзрослев, дети стали их друзьями. А для этого нужно, чтобы рядом жили другие самки и чтобы самцы оберегали их в ту пору, когда они откладывают яйца и растят детёнышей. Весь драконий клан охраняет малышей, старается, чтобы им не было одиноко. Нет, Мэтью, мне нечего предложить драконихе, и потому остаётся только вести себя по возможности благовоспитанно!
Стегоман умолк, подпрыгнул, взлетел и исчез за краем скалистого плато. Мэт услышал, как с треском расправились его крылья, а потом увидел, как его верный друг взмыл ввысь и помчался на север в поисках ужина и одиночества. Одиночество было необходимо ему, чтобы залечить душевную рану, которую невольно разбередила Диметролас. Мэт ещё долго стоял и провожал взглядом Стегомана. Наконец дракон сложил крылья и спикировал. Только тогда Мэт вернулся к костру и стал ломать голову над тем, как бы помочь старому товарищу.
Балкис проснулась от мычания коров, от звука голоса человека. Её сердечко от испуга забилось чаще, и она зарылась поглубже в сено. Шёрстка у неё встала дыбом, она выпустила когти. Но затем страх отступил. Кто-то звучным баритоном окликал коров, мирно разговаривал с ними.
— Вот тебе сено, Звёздочка, кушай. А вот тебе, Красотка. Не отворачивайся, Зорька, яблок теперь до осени не будет, так что — ешь, что дают!
Балкис удивилась: оказывается, коров по всему свету называли одинаково, хоть и на разных языках.
Одна из коров призывно, нервно замычала.
— Да-да, я помню, Солнышко, — ласково отозвался человек. — Твоё вымя так наполнено молоком, что болит. Конечно, я подою тебя первой, а ты пока поешь. Ну вот, теперь все кушайте, сейчас начну вас доить.
Коровы притихли, успокоились. Успокоилась и Балкис. Она втянула когти в подушечки лап, а шёрстка у неё улеглась. Она услышала стук табурета и звяканье ведра. И снова прозвучал заботливый негромкий голос:
— Не бойся, я тебя сейчас осторожно обмою вымя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141