— Да, тот самый, который, когда Господь явился перед ним, смиренно и стыдливо упал на колени, — с улыбкой подтвердила Балкис. — А ты не знал о том, что именно святой Фома принёс Святое Евангелие в Индию?
— И в Индию, и во все прочие страны Азии, — кивнул Антоний. — Но я не ведал, что его учение распространилось так далеко на север — до самой Мараканды.
— Он умер там, — сказала юноше Балкис. — И теперь его тело находится в дворцовой церкви. Святой Фома восседает на золотом троне, и тело его сохранилось нетленным — кажется, будто он просто спит. Но во время больших празднеств святой Фома оживает и проповедует в храме.
— Правда? — ошеломлённо прошептал Антоний, глаза у которого стали круглые и большие, как блюдца.
— Сама я этого не видела, — призналась Балкис. — Не люблю, когда вокруг много народа. — На самом деле она отлично понимала, чем вызван этот страх — он проистекал из её кошачьей природы, она боялась угодить кому-то под ноги. — Мне говорили, что святой причащает прихожан, но не даёт облатки неверующим.
— Поразительно! — воскликнул Антоний. — Моё семейство — христиане-несториане. Интересно, счёл ли бы святой нас неверующими?
Балкис попыталась скрыть удивление.
— Большинство христиан в царстве пресвитера Иоанна — несториане.
— Тогда давай разыщем какой-нибудь караван и пойдём вместе с ним в Мараканду! — вскричал Антоний.
— Вот это ты хорошо придумал! — Балкис захлопала в ладоши. — Наверняка с караваном путешествовать будет безопаснее, чем вдвоём. Но только… разве ты не говорил, что караваны зимой не ходят?
Антоний кивнул:
— Пора торговли начинается только весной, а до весны ещё целый месяц, но первые караваны уже сейчас покидают Индию. А ты говорила, что в дороге мы проведём несколько месяцев, верно?
— Верно, — подтвердила Балкис.
— Тогда мы непременно встретим верблюжий обоз задолго до того, как придём в Мараканду!
Балкис улыбнулась. Энтузиазм Антония был заразителен.
— Будем ждать встречи с караваном, но пока давай поедим и ещё немного отдохнём.
— А костёр у нас, считай, уже есть, — улыбнулся Антоний и кивком указал на огненный кокон.
— Думаешь, это не опасно? — спросила Балкис, недоверчиво взглянув на объятую пламенем оболочку.
— Огонь будет гореть до тех пор, пока внутри кокона не вызреет бабочка, но это будет не так уж скоро, да и пламя не распространится дальше сетки. Иначе огонь спалит деревья, на которых гусеница свила сеть!
Балкис подумала и решила, что Антоний прав.
— И ведь ей даже не обязательно было забираться так высоко.
— Верно, — усмехнулся Антоний. — Только люди и не испугаются, и не убегут от этого огня. Неудивительно, что она не расположилась поближе к озеру!
— Да, нам ничто не грозит, — кивнула Балкис.
Они напились воды из бурдюков и перекусили финиками, сорванными с пальм, сухарями и солониной. Когда с едой было покончено, спутники завели разговор о прежнем житьё-бытьё.
— Отец говорил нам, что в жилах и у нас, и у всех народов, живущих по эту сторону гор, течёт греческая кровь, — стал рассказывать Антоний. — Наши предки были воинами в войске Александра Великого. Когда он умер, а его генералы остались в здешних краях, чтобы править империей, воины последовали примеру Александра и стали брать в жены женщин из местных племён.
— Так вот почему у тебя светлые волосы и голубые глаза!
— Наверное, — ответил Антоний. — Но в сказаниях говорится о том, что среди людей из племён, обитавших в горах, и до прихода Александра попадались рыжеволосые, а ведь у меня волосы рыжеватые.
— Золотистые, — возразила Балкис, стараясь отвлечься от тех чувств, которые у неё возникали, когда она разглядывала Антония. — Я-то думала, что у твоих сородичей волосы у всех чёрные, как у многих народов в этих краях.
— Чёрные волосы и жёлтая кожа — как у караванщиков с востока? Ясно. Но в наших преданиях говорится про то, что первые горцы в здешних местах ведут свой род от диких племён, которые перешли горы, чтобы завоевать Индию, — сказал Антоний. — У тех кожа была бронзовая, а волосы — рыжие, каштановые и чёрные. Но если у большинства народов в Азии узкие раскосые глаза, а кожа — жёлтая, почему же у тебя глаза круглые, а кожа — золотистая?
— Мараканда разбогатела на торговле, — пояснила Балкис. — Караваны туда приходят не только с востока, но и с запада и с юга, и с ними часто приходят странники. Некоторые паломники остаются в Мараканде. Так что мои предки были родом со всего света.
— Если все их потомки похожи на тебя, то у вас очень красивый народ!
Балкис смущённо потупилась, надеясь, что Антоний не заметит, как она покраснела.
— Ты очень добр…
— Вовсе нет, — выдохнул Антоний.
— Только я думаю, что все люди красивы — просто другие этого порой не видят, — продолжала Балкис, старательно игнорируя последние слова Антония. Она все ещё не решалась посмотреть на него. Когда щеки у неё остыли, она наконец оторвала взгляд от земли и спросила: — А вот эта ваша стихотворная игра? Её тоже занёс в эти края Александр Великий?
— Этого никто не знает, — честно признался Антоний. — Но все же мы так думаем, что игра существовала до его прихода на эту землю. Это ведь, в конце концов, состязание для того, чтобы скоротать долгие зимние вечера.
Балкис задумчиво кивнула:
— Да. Пожалуй, летом сидеть у огня не стоит. Но быть может, в эту пору вы садитесь во дворе на закате?
— Верно, — ответил Энтони. — Но правда, летом после вечерних трудов мы почти сразу ложимся спать — ведь мы работаем на полях чуть не до самой темноты. Нужно много трудиться, чтобы было чем жить, а земли у нас немного, да и та неважная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141