А пото
м, как потрясение для всех Ц слух о первой выставке выпускника Институт
а живописи Семираева. У него у единственного было что выставлять. Как, у то
го Семираева, у которого роман с натурщицей? А это нравственно? Вроде кто-
то видел, как эта натурщица плакала в уголке? У него талант? Талант тоже до
лжен выполнять свои обязательства! Что-то закрутилось, завертелось, все
зашушукались. Хорошо, Иван Матвеевич, тогда Ваня, секретарь их институтс
кого комитета, прямо и определенно сказал: "Юра, если не женишься на Марии,
выставки тебе не видать. Расписаться надо до комсомольского собрания. Яс
но?" К несчастью, все тогда оформлялось ошеломляюще быстро, никаких трех м
есяцев со дня подачи заявления, никаких ожиданий. А Маша теперь спрашива
ет, почему такой молодой умерла ее мать. Что отвечу ей? З а ч а х л а с нелюбим
ым мужем, завяла.
Неделю назад Маша все же решила продолжить разговор, который так внезапн
о и для меня удачно прервался с приходом Сусанны и ее гостей. Уже во втором
часу ночи, вернувшись от Славы, она в пальто поднялась ко мне в мастерскую
. Я давно знал, что она никогда не говорит, с чем пришла, основная тема возни
кает позже, поэтому начал с разминочного вопроса сам:
Ц Ну, как дела у Славы?
Ц Ужасно. Там неотложка, посторонние люди. Видимо, не сегодня завтра…
Ц Ты говорила со Славой?
Ц У нас все обговорено заранее.
Ц А что именно?
Ц Я, папа, берегу его от тебя. Наверное, нам будет не нужна большая квартир
а. Работать и жить можно и в однокомнатной.
Ц Чем я так перед тобой провинился?
Ц Я твоя дочь и хорошо тебя знаю. Я думаю, Слава сам по себе несет в душе це
лый мир, и ему нужно суметь выразиться. А ты, папа, научишь его разным штучк
ам, и это его собьет.
Ц Ты ведь, Маша, во-первых, моя дочь, а во-вторых Ц моя ученица.
Ц Именно из-за "во-первых" мне ты менее опасен. Как дочь, я лучше всех знаю т
вои приемы и могу себя оберечь.
Ц Я имел в виду другое.
Ц Ты знаешь, ч т о я в тебе ценю. Ты мастер, у тебя верный глаз, но, папа, н а с т
о я щ и й художник для меня что-то другое. Как бы тебе объяснить? Вот когда с
лушаешь, например, Эдиту Пьеху, то вроде это приятно и хорошо, а потом став
ишь пластинку с песнями Эдит Пиаф Ц и здесь не думаешь, хорошо это или пло
хо, здесь все подлинное. Она не вызывает ассоциаций. А если вызывает, то то
лько сама с собой.
Ц Ты же не пришла со мной ругаться? Мне уже пятьдесят, и меня не переделае
шь.
Я очень спокойно вел этот разговор, похожий на диалог из какой-нибудь сов
ременной пьесы. Будто бы не я говорил, а холодно и расчетливо суфлировал р
еплики. Мне давно неинтересно говорить о том, что я и как делаю. Почему-то в
се мои собратья по цеху ругают меня, даже стало хорошим тоном меня ругать.
Но меня не собьешь. Ведь они ругают, потому что, хотя бы по мастерству, по до
ходчивости, я выше их. И я иногда боюсь, чтобы меня не сбили. Чем я тогда займ
у свою жизнь? Ведь тысячи людей, которым нравятся мои произведения, тоже ч
то-то соображают. Пусть я работаю не для мирового искусства, а просто для
этих тысяч. А что же, лучше делать шедевры и хранить их на чердаке? Картины,
как жемчуг, гибнут, если не входят в соприкосновение с человеческим тепл
ом.
Ц Ты же пришла, Маша, сказать мне что-то другое. Я даже скажу, зачем ты приш
ла. Ты уже два года не работаешь, и тебе нравится это безделье. Платяной шк
аф у тебя заставлен бутылками Ц это одно твое занятие. Ты любишь, скорее о
чень любишь или хорошо придумала, что любишь, Славу, Ц это второе твое сл
адкое занятие. А для того, чтобы не работать и всласть заниматься своими з
анятиями, ты придумала себе нравственную причину. Я тебе скажу, отчего ум
ерла твоя мать.
…На последнем курсе я писал, наверное, самую свою знаменитую картину "Кра
савица". Я писал по воскресеньям в институтской мастерской, потому что Ма
рии ее хозяева давали выходной. У нас не было никакой любви, а просто делов
ые отношения: за два часа работы с тремя десятиминутными перерывами Мари
я, ни чуточки не смущаясь, брала у меня тридцать рублей, которые я или отры
вал от своей стипендии, или зарабатывал вместе с ребятами с курса на Киев
ском вокзале, где мы до глубокой осени разгружали вагоны с овощами. Плати
ли нам так же, как я Марии, закончил работу Ц сразу получи.
Это была наиболее счастливая моя картина. Она потом объехала весь мир, и е
е много раз репродуцировали. На пригорочке стояла девушка, простоволоса
я, освещенная солнцем, в такой тоненькой кофточке, что через нее, контраст
ируя с загорелой шеей и руками, просвечивало нежное, не тронутое солнцем
тело, просвечивала чуть наметившаяся грудь с розовыми плотными сосками.
Успех картины был в выражении лица девушки, в радости нового пышного лет
а и юной стыдливой женственности. Я чуть стилизовал картину, и, несмотря н
а современный сельский пейзаж, разворачивающийся за спиной красавицы, е
е тонкая кофточка была как бы из другой эпохи. Прозрачная ткань была по во
роту обшита речным северным жемчугом, и в розовом ушке у натурщицы тоже л
укаво поблескивали, как две капельки молока, две жемчужинки.
Мастерская была холодная, за окном серело, но Мария, уже привыкнув к нашей
работе, потому что за последние два года позировала не одному мне, мастер
ски держала выражение, стояла не ежась, свободно и открыто.
В этот день мне работалось прекрасно. Все практически было завершено, и я
делал последние мазки, те мазки, которые кладешь на полотно, уже рискуя, и
оно или проваливается, или начинает дерзко дышать жизнью. Перед самым ко
нцом сеанса меня что-то не устроило в складках кофточки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45