Конечно, престарелая, но привычная и полезная п
тичка.
На следующий день после похорон Славиной мамы Сусанна не встала с постел
и. Я зашел к ней в комнату, она лежала с открытыми глазами, устремленными в
потолок. Мне еще накануне показалось, что она простужена. Но утром голова
ее была холодной, губы не обметаны, и только огромные глаза лихорадочно и
безумно блестели. Устала, отлежится.
Но все оказалось значительно хуже.
Я понял, как ее люблю, когда ее забрали в больницу. Да, конечно, я любил ее ка
к помощницу, как человека, понимающего мои запросы, но, оказалось, любовь
Ц или привычка? Ц укоренилась во мне глубже, в самом моем естестве.
Уже на третий день, когда она, так и не выходя из комнаты, пролежала в посте
ли без температуры, без видимого нездоровья, ничего не читая, я спохватил
ся. Вечером пришел к ней, сел на стул, взял за руку.
Ц Что с тобой, Сусанна?
Внезапно она заплакала. Не было рыданий, всхлипов. Просто слезы потекли у
нее из глаз, и она не стала ни вытирать их, ни пытаться скрыть.
Ц Я устала жить, Юра. Что-то со мной случилось, Ц медленно, будто не мне, а
кому-то смотрящему на нее с потолка, говорила Сусанна, Ц я потеряла к жиз
ни вкус. Я устала бороться. У меня, Юра, очень маленький дар. Но что-то в моих
руках есть. Ведь действительно это руки массажистки. Что-то я соображаю. Н
о я хотела из маленького дара сделать большой. Не получается. Я устала от г
онки представлений, милый Юра, Ц Сусанна внезапно схватила мою руку и ст
ала целовать ее. Слезы были горячими. Ц Я хочу умереть. Неужели все кончи
лось? У меня совсем не осталось сил. Ни на что. Мне все трудно, мне не хочется
есть, ходить, дышать. Я не могу, как раньше, показывать спектакли своего "да
ра", принимать подарки. Я потеряла интерес к работе.
Пока она медленно, сквозь слезы, говорила, у меня в груди возникло удивите
льное непривычное чувство. Оно возникало, наверное, у солдат, хоронивших
в бою своих друзей. Щемящее чувство жалости и ощущение открытого тыла.
Ведь Сусанна единственный человек, который не только понимал меня, но и п
онимал, каким трудом, какой кровью дается мне каждая моя работа, каждый ша
г. Мне не нужно было с ней хитрить, скрываться, и поэтому она одна знала то, ч
то было во мне л у ч ш е г о. Она знала меня всего. Что же дальше будет со мною?

Конечно, в тот момент я и мысли не допускал, что Сусанна так плоха. Я челове
к активный: найдем врачей, специалистов, вылечим Ц годы наши еще молодые.
Но тут же я подумал, что надо хорошенько запомнить это горестное чувство
утраты, потому что оно должно повести меня во время работы над "Реалистам
и". Все в копилку главной цели жизни.
И еще мелькнула у меня в голове одна коварная мысль. Она порхнула словно в
есенняя бабочка, помахала крылышками, и нет ее, но я хорошенько ее запомни
л, может быть, здесь и есть выход из ситуации, в которую загнали меня Маша и
Слава?
Через несколько дней я пригласил к Сусанне знаменитого психиатра. Бород
атое светило, подъехавшее к дому на отсвечивающей вороным лаком машине,
около часа провозилось с больной и, когда мы остались с ним с глазу на глаз
, сказало:
Ц Дела довольно скверные. Тяжелейшая депрессия, осложненная истощение
м нервной системы. Очень плохая, близкая к шизофрении, наследственность.
Можно было бы попробовать лечить ее дома…
Я перебил:
Ц Сусанна женщина волевая, она возьмет себя в руки.
Ц Болезнь в руки не возьмешь.
Ц А если лечить ее дома? Вы ведь сейчас лечите таблетками. Можно было бы в
зять сиделку…
Ц Это все опасно. Ваша жена в таком состоянии, что дело может дойти до кат
астрофы. Она не хочет жить. И здесь никакая сиделка не углядит.
Ц Если надо класть в больницу, Ц сказал я, Ц надо класть.
Ц Веселее, Юрий Алексеевич, Ц сказало бородатое светило, Ц полежит у н
ас пару-тройку месяцев в санаторном отделении, естественно, мы ее подлеч
им, получите как новенькую. В наше время постоянных стрессов Ц это дело о
бычное.
Как в современном человеке, в художнике совмещается жалость и расчетлив
ость. Я почти плакал, когда отправлял Сусанну в больницу, собирая ее покла
жу: не забыл теплое белье, тапочки, косметические салфетки Ц ничего не за
был, а уже за два дня до этого, в первые же часы после отъезда профессора из
моего дома, я начал крутить машину под кодовым названием "конкурс". Я хорош
о запомнил мысль, которая, как бабочка, порхнула у меня в сознании. А разра
ботать операцию было делом техники и знания психологии людей.
Сразу же после визита профессора я позвонил моей доблестной и интеллиге
нтнейшей главной хранительнице Юлии Борисовне и сказал, что с утра в муз
ее не буду, потому что у меня тяжело больна жена, и попросил хранительницу
взять мою служебную машину и приехать для решения неотложных дел по музе
ю ко мне на квартиру.
Ну, теперь, думал я, посмотрим, дражайшая Юлия Борисовна, не напрасно ли мы
держим специалиста, владеющего шестью иностранными языками и переписы
вающегося со всей художественной общественностью планеты. Прозондируе
м ваше сердечко, Юлия Борисовна. Как у вас обстоит дело с простой русской б
абьей жалостью? Наверное, как и у современной женщины, ум и образование по
дновляют жалость. Но так ли сильна ваша европейская образованность, чтоб
ы пересилить крестьянско-деревенское происхождение, моя дорогая? Посмо
трим. Я ведь редко ставлю на необъявленных козырей!
Второй мой звонок был Ивану. Ему ни слова о Сусанне. Собранный, четкий Ц с
тарающийся быть четким Ц голос. Ивану необходимо было услышать некотор
ое смущение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45