Главный палач был поражен и бросился к правителю.
- Второго наставника тоже постигла неудача, - доложил он. - Коршун утащил его внутренности. Наставник мертв, но теперь на его месте белый олень.
- Как так олень? - с ужасом спросил правитель.
- Мой почтенный брат может быть и погиб, - сказал туг даос Сила барана, - но я не верю, что он превратился в оленя. Все это проделки монахов, которые хотят погубить нас. Я должен отомстить за своих братьев.
- Чем же вы можете победить этих монахов? - спросил правитель.
- Каждый из нас опустится в котел с кипящим маслом, - отвечал даос.
Правитель велел принести огромный котел, наполнить его маслом, а затем приказал соперникам начать состязание.
- Премного благодарен вам за ваши заботы, - сказал тут Сунь У-кун. - Я давно уже не имел возможности помыться и последнее время даже ощущаю зуд. Вот сейчас как раз и выкупаюсь.
Когда котел был установлен, его наполнили маслом, принесли хворост и развели огонь. Как только масло закипело, Сунь У-куну предложили залезть в котел.
- Не знаю только, какое купанье вы предпочитаете - гражданское или военное? - почтительно сложив руки обратился Сунь У-кун к правителю.
- А какая между ними разница? - спросил император.
- При гражданском купанье одежды не снимают, - пояснил Сунь У-кун, - и, скрестив руки, бросаются в воду вниз головой. При этом одежда ни в коем случае не должна быть запачкана. Маленькое пятнышко уже означает проигрыш. При военном купанье необходимо раздеться догола и прыгнуть в котел, а там по собственному усмотрению проделывать разные прыжки, фокусы и вообще забавляться вовсю. Надо также принести вешалку для одежды и полотенце.
- Какой же из этих двух видов купанья вы предпочитаете? - обратился государь к даосу Сила барана.
- Если выбрать гражданское купанье, - смекнул даос, - то этот мошенник, пожалуй, пропитает свое платье какой-нибудь жидкостью, которая предохранит его от масла. Лучше военное купанье.
- Простите мне мою неучтивость, - сказал, выступив вперед, Сунь У-кун. - Мне все время приходится начинать.
С этими словами он разделся, потянулся всем телом, прыгнул прямо в котел с кипящим маслом и начал там барахтаться и кувыркаться, словно купался в воде.
- Ну и обезьяна! - шепнул Чжу Ба-цзе Ша-сэну, глядя на Сунь У-куна и покусывая пальцы. - Зря мы подтрунивали над ней. Кто мог подумать, что она способна на такие дела? Вдруг Сунь У-кун заметил, что они шепчутся, и это показалось ему подозрительным.
«А Дурень продолжает издеваться надо мной, - подумал он. - Вот уж поистине: «Умный трудится, а дурак наслаждается праздностью». Мне приходится проделывать всякие штуки, а они стоят себе и блаженствуют. Ну, погодите, подстрою я вам штуку, натерпитесь страху».
Сунь У-кун с шумом погрузился в котел и, опустившись на дно, превратился в финиковую косточку.
- Ваше величество, - доложил главный палач, - монашек сварился.
Правитель очень обрадовался и приказал выловить из котла тело Сунь У-куна. Палач взял шумовку и стал шарить ею в котле. Однако отверстия в шумовке были чересчур велики, и Сунь У-кун, превратившийся в финиковую косточку, естественно, проскальзывал сквозь них.
- Этот монах был совсем тщедушный и, видимо, от него ничего не осталось, - сообщил главный палач.
- Схватить остальных трех монахов и бросить их в котел! - приказал тогда правитель.
Сначала схватили Чжу Ба-цзе, и так как вид у него был особенно страшный, его повалили лицом вниз, а затем скрутили ему назад руки.
- Ваше величество, - воскликнул в совершенном смятении Трипитака. - Простите смиренного монаха. Мой ученик, приняв нашу религию, совершил немало славных дел. И теперь, когда он погиб в котле с кипящим маслом, я не хочу больше жить. Вы - правитель, и все здесь подвластны вам. Прикажите мне умереть, и я умру. Только перед смертью я хотел бы просить вас об одной милости: велите принести мне полчашки холодного рисового отвара и три бумажных жертвенных коня. Я совершу жертвоприношение душе умершего и помолюсь за него. После этого я готов принять смерть.
- Недаром говорят, - заметил правитель, - что китайцы отличаются высоким чувством долга.
После этого он велел принести все, что просил Трипитака. Когда это было сделано, Трипитака позвал Ша-сэна и вместе с ним подошел к котлу. Несколько человек схватили Чжу Ба-цзе за уши и тоже подтащили его к котлу.
- О ученик мой, Сунь У-кун! - воскликнул Трипитака:
С тех пор как ты принес монашеский обет,
Ты в путешествии спасал меня от бед.
Заботу, милость и любовь твою ко мне
Тогда не раз в чужой я видел стороне.
Хотели мы достичь Великого пути.
Как мог задумать ты в обитель тьмы уйти?
При жизни к одному ты весь был устремлен,
И цель твоя была - достать святой канон,
И, даже смерть вкусив, ты веру сохранил.
В какой бы дальний край твой дух ни воспарил,
Меня ты должен ждать средь гробовых святынь,
И вместе улетим мы на гору Лэй-инь.
- Учитель, - не вытерпел Чжу Ба-цзе. - Вы молитесь совсем не так, как нужно. Ша-сэн! Ты поднеси за меня чашку с рисовым отваром, а я буду читать молитву. - И он, тяжело дыша, заговорил:
Ты, обезьяна с шерстью шелудивой,
Невежественный бимавэнь!
Ты, на смерть осужденный справедливо,
Варишься в масле, бимавэнь!
Вот для тебя пришел последний день!
Покончено с тобою, бимавэнь!
Сунь У-кун, который все это слышал, не выдержал, принял свой обычный вид и, выскочив наружу, как был голый и весь в масле, стал на краю котла.
- Дубина неотесанная! - крикнул он. - Ты кого это тут ругаешь?
- Ученик мой! - воскликнул Трипитака. - Как ты напугал меня!
- Да, прикидываться мертвым наш брат мастер, - заметил Ша-сэн.
- Ваше величество, - докладывали в это время перепуганные насмерть чиновники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161