- Так вы и есть Танский монах Трипитака? - спросил он.
- Ваш покорный слуга перед вами, - отвечал Трипитака.
- Вы говорите, что идете в Индию за священными книгами, - сказал хозяин, - почему же вы избрали такой странный путь?
- Я совсем не знаю здешних мест, - отвечал Трипитака.
- По прямой дороге на Запад, примерно в пяти ли отсюда, - продолжал настоятель, - есть постоялый двор: там можно остановиться на ночлег и поесть. А здесь у нас нет никаких удобств.
- Уважаемый господин настоятель, - сказал Трипитака, ложив почтительно ладони рук. - В старину говорили: «Буддийские и даосские монастыри - это почтовые станции для монахов. Если увидишь горный храм, то знай, что там для тебя найдется три шэна1 риса». Что же побуждает вас отказать нам в приюте?
- Уж очень ты бойкий на язык, бродячий монах! - выйдя из себя, заорал настоятель.
- Что вы хотите этим сказать? - удивился Трипитака.
- Древние люди говорили, - ответил на это настоятель, - «когда тигр входит в город, все закрывают ворота, хотя, может быть, он никого не укусит, но дурная слава уже давно закрепилась за ним».
- Я что-то не совсем понимаю, - произнес Трипитака.
- Сейчас объясню, - оказал настоятель. - Несколько лет назад к нашему монастырю пришли странствующие монахи, которые также расположились у ворот. Я увидел, что они продрогли; одежонка на них была рваная, ноги - босые, голова - непокрытая. Меня охватила жалость, я пригласил. их в келью, усадил на почетное место, распорядился, чтобы их накормили. Более того, я велел дать каждому из них старую одежду и оставил их пожить здесь на несколько дней. Кто мог подумать, что они, позарившись на привольное житье, проживут у нас несколько лет. Ну, и это еще ничего, жили бы себе и жили, так ведь начали творить всякие непотребные дела.
- Что же именно они делали, позвольте вас спросить? - поинтересовался Трипитака.
- А вот послушай, - сказал монах.
Вдоль стен они слонялись от безделья,
Камнями разбивали черепицу
И, сняв ворота, путь перекрывали,
Чтоб грабежом удобней поживиться.
Из стен они выдергивали гвозди,
Зимой, ломая двери и решетки,
Их для костров своих они рубили,
Хоругви наши рвали на обмотки.
Елей в коптилки лили из лампады,
И, выменяв на редьку благовонья,
Они азартным играм предавались,
Воруя и с похмелья и спросонья!
Выслушав все это, Трипитака с горечью подумал: «И монахи, оказывается, бывают беспутными!»
Ему хотелось плакать, но, боясь, как бы над ним не посмеялись, он потихоньку вытер слезы рукавом и, пересилив себя, поспешил покинуть монастырь и вернуться к своим ученикам. Увидев, что учитель едва сдерживает гнев и раздражение, Сунь У-кун спросил:
- Уж не побили ли вас здешние монахи, учитель?
- Нет, не побили, - отвечал Трипитака.
- Определенно побили, - вмешался Чжу Ба-цзе. - Ведь вы вот-вот заплачете.
- Может быть, они бранили вас? - снова спросил Сунь У-кун.
- Не бранили, - отвечал Трипитака.
- Почему же у вас такой расстроенный вид? - продолжал Сунь У-кун. - Уж не соскучились ли вы по родине?
- Ученики мои, - вместо ответа сказал Трипитака, - нам здесь будет неудобно.
- Наверное, здесь живут даосы? - рассмеялся Сунь У-кун.
- Даосы живут в монастырях, именуемых «гуань», - сердито отвечал Трипитака, - а в монастырях под названием «сы» живут только буддийские монахи.
- Вы, наверное, не смогли ничего добиться, - сказал Сунь У-кун. - Ведь буддийские монахи одной с нами веры. Недаром говорится: «В буддийской общине все связаны друг с другом». Вы пока побудьте здесь, а я схожу в монастырь и посмотрю, что там делается.
С этими словами наш прекрасный Сунь У-кун потрогал свой посох с золотыми обручами, подтянул штаны и, держа посох наготове, направился прямо в храм Будды. Здесь, тыча пальцем в изображения трех будд, он громко сказал:
- Ведь вы всего-навсего глиняные фигуры, позолоченные сверху. Как же вы смеете не отвечать на обращенную к вам просьбу? Я - Сунь У-кун - сопровождаю Великого Танского монаха. Он идет на Запад поклониться Будде и попросить у него священные книги. Сейчас время позднее, и мы пришли к вам попроситься на ночлег. Немедленно извольте доложить мне ваши имена. Смотрите! Если вздумаете отказать нам в ночлеге, я одним ударом раздроблю ваши позолоченные тела и превращу вас снова в глину.
В этот момент в храм пришел служитель, чтобы возжечь вечерние благовония. Зажигая курительные свечи, он подошел к статуям и воткнул свечи в курильницу. Но тут до него донеслись угрозы Сунь У-куна. От страха служитель рухнул наземь, затем, поднявшись, взглянул на Сунь У-куна, но в ту же минуту снова упал. После этого он вскочил, мигом выкатился из храма и вбежал в келью настоятеля:
- Почтенный отец! Там пришел какой-то монах!
- Ну и бестолковые вы все! - рассердился настоятель. - Мало вас били! Ведь я сказал, чтобы этих монахов устроили под верандой, чего же ты опять лезешь ко мне? Если еще раз явишься, я велю всыпать тебе двадцать палок!
- Почтенный отец, - продолжал служитель, - это совсем другой монах, не тот, что был у вас. У него очень свирепый вид и нет спинного хребта.
- А каков он из себя? - заинтересовался настоятель.
- У него круглые глаза, острые уши, - сказал служитель. - А лицо его покрыто волосами, он напоминает бога Грома. В руках у него посох; от злости он скрежещет зубами. Сразу видно, что у него руки чешутся и он ищет повода, что-бы подраться.
- Пойду посмотрю, что за монах, - сказал настоятель.
Не успел он открыть дверь, как тотчас же увидел стремительно приближавшегося к нему Сунь У-куна. Он действительно был безобразен. Все лицо его было не то в буграх, не то во впадинах. Огненные глаза сверкали, лоб склонился как бы в поклоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161