– Начиная с «Виктории», унылый сукин сын.
То есть с корабля, на котором мы десятилетия назад возвращались с Надежды.
– Как ты смеешь… – пораженный, крикнул я.
– Да, как я смею! Мне известна вся ваша подноготная. – Джеренс бросил свой голографовизор на кровать, едва не попав мне по ногам.
– Убирайся!
– Охотно! – Он двинулся к дверям.
– И забери свой долбаный голограф!
Джеренс вернулся, взял его с одеяла. Я схватил Бранстэда за запястье:
– Что ты имел в виду, говоря о «Виктории»?
– Я тогда не ради Флота завязал с наркотой. А ради вас.
Я покраснел:
– Знаю.
Все эти годы мы никогда не говорили, каких неимоверных усилий стоило ему отказаться от своего пагубного пристрастия.
– Я страстно желал походить на вас. Вы никогда не сдаетесь. Как бы плохо ни ложились карты, вы продолжаете игру. – Он поймал мой взгляд. – И вы всегда побеждаете.
– Благодарю. – Мой голос звучал грубовато.
– Так было до сих пор.
– Мне больше незачем жить.
– Я чувствовал то же самое. – Он по уши втянулся в наркотики, не думая о том какие разрушительные последствия это могло для него иметь.
– Ты еще мальчишка, у тебя вся жизнь впереди…
– Трус! – Его глаза засверкали. Он показал пальцем на окно. – Если б они только знали.
– Кто?
– Никто вам не говорил? – вскинул он бровь.
– Скажи мне, в чем дело, черт подери! – Я изрек богохульство, но сейчас мне было не до этого.
Джеренс подошел к двери, распахнул ее:
– Марк, Карен, помогите мне. – Он открыл тумбочку рядом с кроватью. – Причешитесь.
– Зачем?
– Причешитесь! – Я смиренно подчинился. Такого Джеренса мне еще не приходилось видеть. – Помогите его поднять.
Он подкатил к кровати огромное кресло на колесиках.
– Куда мы его повезем? – Тилниц встал у моей руки.
– К окну. – Они совместными усилиями пересадили меня в кресло.
Джеренс раздвинул занавески.
– Выгляните, вы, себялюбивый ублюдок.
– Ну-ну, полегче, – холодно заметил Марк.
– Заткнись. Смотрите, черт вас возьми.
Я глянул вниз. Моя палата была на пятом этаже госпиталя, в районе бывших городских трущоб. Двенадцать лет назад лазеры с орбитальной станции сожгли дома, прошлись по улицам, и тысячи людей нашли здесь свою смерть. Сейчас это был смешанный район, бизнесмены и иммигранты среднего класса все больше населяли его, предвещая будущее возрождение города.
У меня перехватило дыхание. На улице, у ворот госпиталя, толпились сотни – нет, тысячи людей. Некоторые были в пестрых одеждах разных племен, остальные – просто в летних костюмах. Многие держали плакаты, которые на таком расстоянии не представлялось возможным разглядеть.
Кто-то показал рукой в нашу сторону. Послышались голоса. Скоро все смотрели наверх. Гул перешел в рев.
– Помашите им.
– Увезите меня назад.
– Помашите. Вы обязаны сделать это для них. Я взмахнул рукой.
– И сколько они здесь…
– Всю неделю. С каждым днем все больше.
Я махнул еще раз, попытался что-то приветственно крикнуть, а на сердце у меня было гадко и тоскливо.
– Положите меня на кровать.
– Сэр, настало время вам подумать…
– Немедленно! – велел я тоном, не допускавшим возражений.
Как будто воздух вышел из воздушного шарика. Так и Джеренс весь поник, послушно подкатил кресло к кровати. Я схватился за матрас. Марк помог мне перебраться на кровать.
Я взял свою ногу рукой и положил ее на другую, чтобы лучше видеть то, что происходит за спинкой кровати.
– До свидания.
Я не слышал, как они ушли.
Через некоторое время медсестра принесла ужин. Он остался нетронутым. Палата медленно погрузилась в темноту.
Раздался негромкий стук в дверь.
– Уберите. Я не голоден.
– Это я, па. – Филип закрыл за собой дверь, пододвинул кресло.
Я ничего не сказал.
– Я слышал, у тебя трудности. – Голос его был едва ли не веселым. Он застыл в ожидании ответа. – Я побуду здесь немного. Давай я тебе почитаю?
– Я не в том настроении, чтобы принимать гостей.
– Мне так и сказали.
– Пожалуйста, уйди.
– Нет, сэр.
Я сжал его руку, подтянул поближе, потом схватил за воротник:
– Делай, что тебе сказано.
– Не сегодня. – Он спокойно расцепил мои пальцы. – Пока не забыл, прошу прощения, что ушел тогда после банкета по поводу присуждения премии. Я… так расстроился.
– Благодарю. – Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более холодно.
Он оценивающе посмотрел на меня:
– Ты похудел. Поел бы супу.
– Проклятье! Филип, уйди, а не то я позову Тилница, и он тебя вышвырнет отсюда.
– Валяй. – Его тон выводил меня из себя. – Ему придется со мной повозиться.
– Марк!
Через мгновение дверь открылась.
– Мой отец хочет, чтобы вы вывели меня, сэр. Но я собираюсь сопротивляться. – Фити снял куртку и принял оборонительную стойку, которой когда-то выучила его мать.
– Господин Генеральный секретарь? – Тилниц беспомощно смотрел на нас.
Я ударил кулаком по кровати. Абсурд какой-то.
– Хватит, вы, оба.
– Вы хотите, чтобы я… – спросил Марк.
– Нет. – Я бессильно откинулся назад. – Пусть остается.
Почему мое сердце застучало чаще, сильнее? Тилниц вышел, покачав головой.
– Поешь супу. – Филип поднес ложку к моему рту.
– Я не ребенок.
Знаю, сэр. И потому хватит вести себя, словно ребенок.
Не переставая ворчать, я поел, удивляясь, насколько все же проголодался.
Потом Фити прочитал, что пишут «Весь мир на экране» и «Мир новостей». Я подремывал, опираясь спиной на подушки. Через некоторое время я спросил:
– А где мама?
– Дома, в нашей резиденции. – Он опустил глаза в пол.
– Я обидел ее.
– О да.
– Сожалею.
Он дотронулся до моей руки:
– Думаю, она все понимает.
– Это всего лишь… Филип, ты помнишь, как умирал мистер Чанг?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165