Мои глаза сузились:
– Кто звонил?
– Сэр, вы же только что говорили о доверии?
Я закрыл глаза. Во мне кипела ярость. Если я ему прикажу, он наверняка мне расскажет – но станет меня презирать. Мне следовало быть благодарным Хазену уже за то, что он намекнул мне на это. Я и так знал, что после прохождения законодательства в Сенате меня ждут трудные переговоры в Адмиралтействе. Что касается варварского нападения на мой дом и борьбы за голоса избирателей, то решение этих задач при нынешней суете сует вообще откладывалось на неопределенный срок.
– Думаю, – сказал он тщательно выбирая слова, – Флот должен услышать, что наше внимание к экологии никак не повлияет на строительство кораблей и не ослабит в конечном итоге Военно-Космические Силы.
Но это было как раз то, чего я никак не мог обещать. Нет сомнения, что наши мероприятия по защите окружающей среды привели бы именно к такому результату. Следовало мне сказать это Хазену? Я испытывал колебания, не будучи уверенным в его лояльности.
За окнами кадеты маршировали строем при свете заходящего солнца. Я подозревал, что это шоу было устроено в связи с моим присутствием.
– Прибывших с Фарсайда вы пошлете обратно наверх?
– Да, и скоро. Я могу дать им небольшие отпуска, пока они на Земле. – На базе Флота в Фарсайде, на обратной стороне Луны, наши люди были лишены обычных контактов с Землей. Не было частных телефонных звонков, спутниковых телетрансляций, кроме необходимых Флоту.
Родители кадетов будут рады неожиданному отпуску их чад. Я представил, как Бевин старательно готовится к приезду отца, и вздохнул:
– Полагаю, мне следует забрать своих помощников и оставить Академию.
– Как вы находите Бевина? Он хорошо справляется со своими обязанностями?
– Вполне.
Теперь, когда я стал «зеленым», – переворот, от которого у меня все еще шла кругом голова, – и речи не было о том, чтобы испытывать неприязнь к его политическим взглядам.
– А Ансельм?
Следовало ли мне сказать, что гардемарин – пьяница? Нет, это бы мрачным пятном легло на его послужной список, а я никак не мог на это пойти.
– Жаль его за отца.
– А? О, это… Да. – Он встал. – Я провожу вас до вертолета.
* * *
На тяжелом военном вертолете нас сопровождали коммандос из службы безопасности ООН. О моей поездке в Девон никому не сообщалось, как и о возвращении. Бевин с Ансельмом болтали, несмотря на шум двигателей. Майкл сидел рядом, чтобы все время быть у меня на глазах. Он скверно себя чувствовал и время от времени вытирал рот носовым платком.
Я скрестил руки на груди и нахмурился. Мальчишка был невозможным. Когда мы вернулись в гостевой домик за вещами, он, чрезвычайно раздраженный, спросил меня:
– А почему я не мог пойти с вами? Я заталкивал в сумку свою куртку:
– Это особенная служба, для офицеров Флота. – Кадеты заслуживали моего извинения, но было немыслимо выполнять эту неприятную процедуру на глазах у посторонних. Никто, кроме военных, даже члены их семей не были допущены.
Майкл тихонько выругался и отвернулся. Вскипев от ярости, я схватил его за руку:
– Что ты там сказал? – Он пожал плечами. – Я слышал: «Долбаная чушь». – Он ничего не ответил, но вид у него был вызывающий.
– В гальюн! – Я указал в сторону туалета.
– Почему?
– Шагай! – Я двинулся за ним, слегка его подталкивая. Взял с полки кусок мыла:
– Используй по назначению.
– Не имеете права!
– Два дня назад ты обещал мне начать новую жизнь. В моем кабинете, после телесного наказания, он со слезами на глазах пообещал вести себя хорошо.
– Я старался.
– Я не буду терпеть твой грязный язык. «И кто оскорбит отца своего или мать свою, очи его будут ввергнуты в темноту». – Сверкая глазами, я протянул ему кусок мыла. – Делай что говорю!
И теперь, в вертолете, он сплевывал остатки мыла в носовой платок. Может, это станет ему уроком. Кусок мыла попался большой, а терпение мое лопнуло. К моему удивлению, как только он вымыл рот, от его вызывающего вида ничего не осталось. Какой-то отец ему обязательно был нужен. И, конечно, Алекс не потерпел бы такого его поведения. Ни на секунду.
Как бы невзначай я положил руку ему на плечо.
– Мы выиграем в Ассамблее. И проиграем в Сенате – угрюмо заявил Бранстэд.
– А как по-твоему, Робби? – Я повернулся к сенатору Боланду, прилетевшему для этой встречи из Нью-Йорка.
– Он прав. Я больше не могу заполучить ни одного голоса.
– Наша кампания, все мои выступления…
Это дало результат. Опросы в Северной Америке показывают, что нас поддерживают трое из четверых человек. В Европе – два из трех. Но в будущем году будет переизбираться только треть Сената и…
– Что можно еще предложить из того, что есть у нас в запасе? – Они смотрели на меня молча. И едва ли их можно было в этом винить. В течение многих лет я избегал идти на компромиссы. – Закон об эмиграции? Банковская реформа?
– Это даст еще десять голосов, не больше, – сказал Робби. – А нам не хватает девятнадцати. Я снова и снова чесал затылок, гадая, что бы придумал в этой ситуации мой отец. Если и есть какой-то путь, я не могу его отыскать.
Мы были на пороге краха. За исключением военного положения, ничто не могло помочь преодолеть вето Сената Объединенных Наций.
– Почему мы не можем их убедить?
– Сэр, они выбраны на долгий срок и поэтому не зависят от сегодняшних мнений в их избирательных округах. И они возмущены тем давлением, которое вы оказали на членов Ассамблеи. Я исчерпал все аргументы. Откровенно говоря, будь Генсеком иной человек, я бы перешел на другую сторону.
Я спросил мягко:
– Так ты будешь голосовать за меня, а не за пакет экологических законов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165