– Он в наших краях человек новый, но, видимо, пройдёт.– Женат?– Нет.Леди Монт склонила голову набок, прищурила глаза и пристально взглянула на племянницу.Динни вынула из чемодана последнюю вещь – пузырёк с жаропонижающим:– Вот уж не по-английски, тётя!– От груди. Его сунула мне Делия. Я болела грудью. Давно. Ты лично говорила с вашим кандидатом?– Да.– Сколько ему лет?– По-моему, под сорок.– Чем он занимается?– Он королевский адвокат.– Фамилия?– Дорнфорд.– Я что-то слышала про Дорнфордов, когда была девушкой. Но где? А, вспомнила – в Альхесирасе. Он командовал полком в Гибралтаре.– Наверно, всё-таки не он, а его отец?– В таком случае, у него ничего нет.– Он живёт тем, что зарабатывает в суде.– Когда тебе меньше сорока, там много не заработаешь.– Не знаю, он не жаловался.– Энергичный?– Очень.– Блондин?– Скорее шатен. Он выдвинулся как адвокат именно в этом году. Затопить камин сейчас, тётя, или когда вы будете переодеваться к обеду?– Потом. Сначала сходим к малышу.– Хорошо. Его, должно быть, уже принесли с прогулки. Ваша ванная внизу, под лестницей. Я подожду вас в детской.Под детскую была отведена та же низкая комната со стрельчатыми окнами, где и Динни и сама тётя Эм получили первое представление о неразрешимой головоломке, именуемой жизнью. Теперь там обучался ходить малыш. В кого он пойдёт, когда станет постарше, – в Черрелов или Тесбери, – было ещё неясно. Няня, тётка и бабка образовали вокруг него треугольник, чтобы он мог поочерёдно падать в их восхищённо распростёртые объятия.– Он не гулит, – заметила Динни.– Он гулит по утрам, мисс.– Падает! – воскликнула леди Монт.– Не плачь, маленький!– Он никогда не плачет, мисс.– Весь в Джин. Мы с Клер до семи лет любили пореветь.– Я ревела до пятнадцати, а после сорока пяти начала снова, – объявила леди Монт. – А вы, няня?– Некогда было, миледи: у нас большая семья.– У няни была замечательная мать. Их пять сестёр – все чистое золото.Румяные щёки няни заалели ещё ярче, она улыбнулась застенчиво, как девочка, и потупилась.– Смотрите, он скривит себе ножки, – предупредила леди Монт. – Довольно ему ковылять.Няня, подхватив упиравшегося мальчугана, водворила его в кроватку; он важно нахмурился и уставился на Динни.– Мама в нём души не чает, – сообщила та. – По её мнению, он будет вылитый Хьюберт.Леди Монт издала звук, который, как убеждены все взрослые, должен привлекать внимание детей.– Когда вернётся Джин?– Не раньше очередного отпуска Хьюберта.Леди Монт остановила взгляд на племяннице:– Пастор говорит, что Ален остаётся в Гонконге ещё на год.Динни, покачивая погремушкой перед ребёнком, оставила без ответа реплику тётки. С того летнего вечера год назад, когда она приехала домой после бегства Уилфрида, она не говорила сама и никому не позволяла заговаривать о её чувствах. Никто, да, вероятно, и она тоже, не знал, затянулась или нет её сердечная рана. Казалось, у неё вообще больше нет сердца. Девушка так долго и упорно подавляла в нём боль, что оно словно ушло в самые сокровенные глубины её существа и биение его стало едва уловимым.– Теперь куда, тётя? Маленькому пора спать.– Пройдёмся по саду.Они спустились по лестнице и вышли на террасу.– Ой! – огорчённо вскрикнула Динни. – Гловер отряс листья с тутового деревца. А они так красиво дрожали на ветках и слетали кольцом на траву. Честное слово, садовники лишены чувства красоты.– Просто ленятся подметать. А где же кедр, который я посадила, когда мне было пять лет?Они обогнули угол старой стены и подошли к ветвистому красавцу лет шестидесяти, поблекшую листву которого золотил закат.– Мне хочется, чтобы меня похоронили под ним, Динни. Только наши не согласятся. Они потребуют, чтобы всё было чин чином.– А я мечтаю, чтобы меня сожгли и рассеяли прах по ветру. Взгляните, вон там пашут. Люблю смотреть, как лошади медленно движутся по полю, а за ними на горизонте виден лес.– "Люблю мычание коров", – несколько некстати процитировала леди Монт.С востока, из овечьего загона, донёсся слабый перезвон колокольчиков.– Слышите, тётя?Леди Монт взяла племянницу под руку.– Я часто думала, как хорошо быть козой, – сообщила она.– Только не в Англии: у нас их привязывают и заставляют пастись на крохотном кусочке земли.– Нет, не так, а с колокольчиком в горах. Впрочем, лучше быть козлом: его не доят.– Посмотрите, тётя, вот наша новая клумба. Конечно, на ней сейчас мало что осталось – одни георгины, гортензии, хризантемы, маргаритки да немного пенстемон и козмий.– Динни, как же с Клер? – спросила леди Монт, зайдя за георгины. – Я слышала, теперь с разводом стало легче.– Да, пока не начнёшь его требовать.– Но если тебя бросают…– Сначала нужно, чтобы тебя бросили.– Ты же сказала, что он вынудил её уйти.– Это разные вещи, тётя.– Юристы просто помешаны на своих законах. Помнишь длинноносoго судью, который хотел выдать Хьюберта?– Он-то как раз оказался очень человечным.– То есть как?– Он доложил министру внутренних дел, что Хьюберт показал правду.– Страшная история! – поёжилась леди Монт. – Но вспомнить приятно.– Ещё бы! Она ведь кончилась хорошо, – быстро отозвалась Динни.Леди Монт с грустью взглянула на неё.Динни долго смотрела на цветы, затем неожиданно объявила:– Тётя Эм, нужно сделать так, чтобы и для Клер всё кончилось хорошо. IV В окрестностях Кондафорда полным ходом шла традиционная шумиха, известная под названием избирательной кампании и, может быть, ещё более нелепая, чем это название. Местным жителям доказывалось, что единственно правильное для них решение – голосовать за Дорнфорда и что будет не менее правильно, если они проголосуют за Стринджера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90