- Интересно, - сказал он. - Значит, ты с Суфриера?
Гундерд кивнул.
- Да. А что, не верится? Я был мальчишкой-рыбаком на теплом
Средиземноморье. Все, что я знал и умел, были сети, неводы, садки... Еще
девочки в рыбацких деревушках. Как я вообще попал на этот ужасный мир?..
Ну что же, у нас у всех есть история жизни, правда? Но, возвращаясь к
генчированию, знаешь ли ты Алюрианта Самолюбивого, который велел, чтобы
его генчировали в святого? Генчи готовы брать деньги любого человека, и им
все равно, что делать.
- Наверное, так. Но мне пришло в голову, что, если кто-то из моих
людей и был генчирован, он все равно не успел после этого войти в контакт
с заказчиком такой операции.
Глаза Гундерда просияли.
- Правда? Тогда, может быть, перед нами и не такое уж большое горе.
Этот человек должен был бы действовать и разговаривать так, как хотела бы
этого от него Кореана. Кто-нибудь из твоих людей был настолько близок к
Кореане, чтобы судить, что бы ей могло от них хотеться?
- Наверняка нет, - ответил Руиз. - Они были были ее рабами, их
держали вместе с остальными представителями их расы и культуры в казармах
гостиницы "Черная Слеза".
- Все лучше и лучше! - но тут на лице Гундерда появилось озабоченное
выражение. - Что-то тут концы с концами не сходятся. Если один из твоих
людей стал существом Кореаны, почему они защитили тебя от Джерика?
Руиз невольно поежился.
- По-моему, ему должно быть понятно, что Кореане я нужен живым, чтобы
она могла, захватив меня, возместить себе причиненные мною неприятности.
- В этом есть смысл, - сказал Гундерд. - Что, если я могу спросить,
ты сделал такого, чтобы заработать столь сильную вражду Кореаны?
Руиз рассеянно ответил.
- Я украл ее рабов и ее воздушную лодку, убил многих ее приспешников,
развалил ее незаконное дело, запер ее безвыходно в Моревейнике... может
быть, даже сделал так, что ее убили, хотя, вероятно, это слишком большая
надежда с моей стороны. То и се... и всякое такое.
Глаза Гундерда стали очень большими.
- Ого. Ну ладно, если она в Моревейнике, нам не следует волноваться,
что она скоро устремится за тобой в погоню. Город в страшном беспокойстве
и беспорядках. - Он все еще выглядел озадаченным. - Все хорошо. Джерик,
скажем, погиб потому, что только что собирался лишить Кореану ее
удовольствия. Но почему Марлена? Она-то была совершенно безвредна для
него.
Руиз не ответил. Он вспомнил тот день, когда Кореана пришла с
проверкой в рабские загоны в казармах и небрежно убила покалеченного раба.
Вдруг он понял, что верит в слова умирающего Публия. Один из
фараонцев перестал быть человеком.
Страшная мука сдавила его сердце. Он посмотрел вперед, на тех троих,
съежившихся на скамье. Мольнех, казалось, был обычно настроен, веселье и
оптимизм не покидали его, но это ничего не означало. Дольмаэро уставился
на свои ноги, его широкое мрачное лицо уже ничего не выражало от усталости
и болезни. Низа смотрела на Руиза с неестественной силой и напряжением,
губы ее кривились не то в гневе, не то в улыбке.
Кто из них?
Руиз повернулся снова к Гундерду.
- Не говори ничего, что может заставить это существо догадаться о
наших подозрениях. Мы должны изо всех сил постараться, чтобы оно не
догадалось ни о чем.

Для Руиза вторая половина дня прошла в тумане печальных размышлений.
Он пристально смотрел на тоненькую решетку рулевого компаса, оглохнув от
шума моря, не чувствуя запаха соли, не видя волн, которые они бороздили,
хотя это был прекрасный день, с мягким ровным бризом, небо было блестящего
павлинье-зеленого цвета, море - глубокая лазурь с серебром.
Кто это был?
Теперь отчужденность Низы, отсутствие тепла, которое всегда горело
между ними, приняло в его глазах совсем другой оттенок. Верно, она много
перестрадала в Моревейнике, однако остальные выстрадали не меньше или даже
больше. Означала ли перемена в ней нечто другое, а не то, что она просто
оказалась слабее и верила ему меньше, чем он думал?
А Дольмаэро, который ранее казался таким спокойным, таким
невозмутимым, и который теперь был таким мрачным пессимистом? Неужели
только болезнь повинна в его такой разительной перемене?
Даже неизменная веселость Мольнеха приняла совсем другие, зловещие
очертания в таком контексте. Может быть, его не затронули пережитые муки
просто потому, что он более не был человеком? Что его более не трогали те
мысли и чувства, которые он переживал ранее?
Мысли Руиза бегали по кругу, словно танцующие мыши, но он не мог
прийти ни к каким полезным выводам.
К тому времени, когда Гундерд снова взялся за руль, Руиз устал от
размышлений и исчерпал свою способность думать. Он заметил только теперь,
что сжимал руль так сильно, что пальцы побелели и онемели.
Он помассировал их, чтобы восстановить кровообращение, и оглянулся
вокруг, удивленный переменой в освещении. Солнце проплыло на западный
горизонт за их спинами. Волны казались короче и круче, словно они уже
приплыли на шельф Архипелага Дайерак, а море было иного цвета,
мутно-зеленое, червивое от многочисленных коричневатых водорослей. Он
вопросительно посмотрел на Гундерда.
- Да, - сказал Гундерд. - Мы сегодня должны прибиться к берегу. В
обычной ситуации я бы велел спустить парус и подождать до утра, но в
нынешней ситуации я даже рад темноте для высадки.
Руиз кивнул. Ему трудно было сосредоточиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128