Однако, подумал он,
времена, наверное, переменились.
- Что ты имеешь в виду? - спросил он как можно спокойнее.
- Ну, во-первых, эта самая Желтый Лист. Почему гетман ее ранга вдруг
проявляет интерес к жалкой кучке пленников, подобранных в таких
обстоятельствах, как наши, столь пестрой и непритязательной? Прошу
прощения, но мне что-то никто из нас не кажется исключительно ценным
образчиком.
Дольмаэро нахмурился.
- Руиз Ав все время говорил мне, что мы, как ключевые элементы труппы
фокусников с Фараона, представляем из себя значительную ценность.
- Не сомневаюсь в этом, - сказал Гундерд. - Я не хочу преуменьшать
твоей ценности. И все же... гетманы занимаются только очень серьезными
делами... Обычные торговые сделки острова остаются в руках таких "языков",
как Геджас.
- "Языков"? Что это означает?
- А-а-а... это один из наиболее интересных элементов культуры
родериганского общества, - сказал Гундерд, напустив на себя менторский вид
и покачивая пальцем, чтобы подчеркнуть свои слова. Руиз вдруг ясно увидел
его в роли того самого ученого, каким он, по его словам, когда-то был.
Хотя для неопытного глаза он по-прежнему мог показаться голым мошенником с
грубыми и вульгарными татуировками матроса.
- Видите ли, - продолжал Гундерд, - Родериго - это место интриги,
жестокости, предательства, и все это творится тут в такой степени, которую
редко можно встретить на прочих населенных планетах галактики. Гетманы
помешаны на безопасности и секретности. Когда новый гетман проходит
посвящение, он должен принять, что у него хирургическим путем удалят язык
и гортань, так что он никогда не сможет поддаться соблазну сказать тайну
тому, кому не надо. Отсюда "языки", то есть люди, специально
натренированные, чтобы предвидеть желания гетмана и говорить за него.
Глаза Дольмаэро выпучились.
- Гетман никогда не сможет говорить снова?
- Никогда. Разумеется, это в какой-то степени символическое уродство,
поскольку гетман всегда может воспользоваться компьютером или ручным
вокодером. И все же это одна из причин, по которым мы считаем, что
родериганцы отошли от человечества.
- Не понимаю, - сказал Дольмаэро. - Я знал людей, которые, к своему
несчастью, родились немыми. Мне они казались вполне нормальными людьми.
- Разумеется, - согласился Гундерд, - так оно и есть, так и есть. Но,
как я понял, ты родом с отсталой планеты, где искусственные органы не
встречаются, где все умирают после естественного периода жизни, не важно,
насколько они богаты.
- Верно, - коротко сказал Дольмаэро.
- Поэтому та болезнь, с которой человек не может справиться на
протяжении обыкновенной жизни, хотя такие люди очень страдают от своего
одиночества, и они на самом деле в чем-то отличаются от остальных, поверь
мне, эта болезнь за, скажем, тысячу лет становится чем-то очень страшным и
воспринимается совсем иначе, - голос Гундерда опустился до хриплого
шепота. - Насколько важен язык - тот обмен мыслями, который поднял нас над
животными? При его отсутствии как можем мы сохранить все те качества,
которые отличают нас от животных: сострадание, сожаление... любовь? Может
быть, их никогда не кончающееся молчание делает родериганцев очень
сильными, очень жестокими, достаточно звериными, чтобы творить свои
зверские дела. Кто знает?
Дольмаэро был потрясен.
- Что же это за деяния, что может быть хуже работорговли и
каннибализма?
- Они не каннибалы. Насколько я знаю, они на самом деле живут на
каких-то вегетарианских веществах, считая мясо животных слишком смертным,
и от этого недостойным быть принятым в их тела. Это весьма странно. А что
касается их деяний, я что-то пока не могу вспомнить их. Я настолько
напуган, что мне не хочется ни думать, ни говорить об этих людях.
Но тут он улыбнулся Дольмаэро.
- Позже, может быть, когда я привыкну к страху. Мы, люди, так уж
устроены, что даже в самых страшных ситуациях мы постепенно успокаиваемся.
- Мне и так пока хватит пищи для размышлений, - сказал Дольмаэро.
Вскоре после этого вернулся Мольнех. Он выглядел куда счастливее.
Живот его слегка оттопыривался.
- Вон там ближайшая кормушка, - сказал он, показывая налево вдоль
стены. - Эти шарики гораздо вкуснее, чем я ожидал: они и сладкие, и очень
аппетитные в одно и то же время.
Гундерд улыбнулся хищной улыбкой.
- Как я понял, ты намереваешься сотрудничать с нашими хозяевами.
- Это как? - спросил Мольнех.
- Ты откармливаешь сам себя для бойни. Обрати внимание, насколько
пухлы наши товарищи по заточению, по большей части, - Гундерд сделал жест,
показывающий, какими были остальные пленники, сидящие вдоль стен.
Руиз оглянулся вокруг и увидел, что это была правда. Они были
окружены сотнями невероятно толстых людей.
Мольнеху стало не по себе только на короткий момент.
- Я всегда обжирался совершенно бессовестно. И никогда не толстел вот
даже на столечко.
- Тогда у тебя счастливый обмен веществ, - сказал Гундерд.

Геджас сидел по другую сторону широкого стола из армированного
стекла, глядя на очень богатое и тонкое выражение лица Желтого Листа. Его
сознание ушло в то далекое место, где он больше не был Геджасом, но только
органом своего гетмана, более пригодным для выражения ее мыслей, чем тот
язык, которым она когда-то владела.
Он говорил в видеотелефон с прекрасной безумицей из Моревейника.
- Кореана Хейкларо, Желтый Лист выслушала твою просьбу благосклонно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128