Словно мор прошел по России. Неужто все это делалось ради народа, ради перестройки? Народ ведь никого не просил об этом. Что-то надобно было переделывать, но… с умом. А у нас каждый лидер мнит себя гением, крушит вчерашнее ради завтрашнего, не утруждая себя мыслями о том, как будет жить народ. Один проводил раскулачивание, коллективизацию, другой обгонял Америку, третий… тоже решил одним махом семерых убивахом. За молоком вырастали невероятные, с полкилометра, очереди, за хлебом и колбасой по 2 рубля 40 копеек очередь занимали с вечера, привычно писали на руках номера чернильными карандашами. Вот и сегодня мама Зина для успокоения совести, чтобы не возвращаться домой с пустыми руками, приобрела в киоске две пачки кориандра. Приправа была неплохой, но не было мяса. На рынке его полным-полно, но страшно дорого.Не сразу отперла дверь, руки дрожали. Прошла в свою комнату, скинула с плеч старенькую кофту, опустилась на венский стул с плетеной спинкой, невольно стала думать все о том же, наболевшем: «Господи! Святый Боже! Объяснил бы нам, грешным, за что нашей несчастной России выпадают такие страшные испытания: то первая мировая, то гражданская, то Отечественная, то битвы за кукурузу… Помнится, в конце войны в Померании очень сильно цвела сирень, нечем было дышать. А назавтра бригаде предстоял штурм так называемой „долины смерти“. Укрывшись за камнями, солдатушки размечтались о житухе после войны. Ни тебе холода, голода, пакостей, предательств, солнышко одинаково будет светить всем. А наутро… Эх, лучше не вспоминать. И вот дожили до полного счастья… Порой становилось стыдно за то, что осталась жива. Как смотреть в глаза бывшим солдатам ей, агитатору, политруку роты? Сейчас Анатолий придет с работы, что она предложит ему на ужин? Картошку. Одну кормилицу, русскую выручалочку. Слава огороду, что едва дышит внизу под окнами».Еле волоча ноги, протащилась в гостиную, включила телевизор. Передавали очередное выступление Горбачева… нового вождя советских коммунистов. Либо Михаил Сергеевич был великий умница и хитрец, либо… Об ином просто страшно было подумать…С недавних пор маму Зину стало преследовать одно постоянное видение: рай на земле. Заключался он в бесконечном ряду сверкающих разноцветными огнями магазинов. А началось все с того, что ее пригласили в обком и с трудом уговорили возглавить делегацию в немецкий город-побратим Котбус. Помнится, она долго отказывалась, ссылалась на нездоровье. Но главная причина была в другом: ведь она будет вынуждена рассказать о войне, о том, как лично уничтожила двести девятнадцать фашистов, чьих-то отцов и дедов. Да, они воевали в фашистской армии, чинили зверства на русской земле, но… все они были людьми.В Котбусе она окончательно успокоилась. Странное дело, но почему-то ее принимали как национальную героиню, улыбались, благодарили, вручали подарки. Происходящее никак не укладывалось в голове. Но не это в конечном итоге было главным. Когда их завели в тамошний универмаг, все рты раскрыли. А она, старый солдат, не плакавшая ни разу на страшной войне, вдруг истерически разрыдалась. Понятно, не оттого, что увидела столько самой изысканной жратвы, просто сделалось до смерти горько от сознания никчемности собственной жизни. Они, советские воины, победители, влачат поистине жалкое существование, а немцы, бывшие фашисты, побежденные ими в кровавой схватке, процветают.Некстати вспомнился рассказ подруги-фронтовички. Та ушла в магазин, забыв запереть квартиру, а когда вернулась, обнаружила на столе записку: «Как ты только живешь, дорогая бабуля? Какой гад довел тебя до эдакой нищеты? Пасть бы ему порвать». Рядом с запиской лежала новехонькая пятерка.Пришел с работы Анатолий. По его сумрачному лицу она сразу поняла: «Опять что-то не слава Богу. Вроде бы жизнь человека должна идти полосами, но вот их семья надолго застряла в черной дыре. Ладно бы жулики какие, а то… самые чистые пролетарии».Мама Зина не узнавала сына, всегда энергичного, веселого, а сегодня он был в каком-то полусне – движения вялые, голос упавший.– Сняли с работы?– Добрались, гады!– За что? У тебя ведь официально не было ни единого нарушения? – возмущенно сказала мама Зина.– В нашей великой стране, оказывается, нельзя верить ни законам, ни звонким фразам, все врут, все тянут в собственный карман, гребут под себя, а кто заикнется об этом, то…– К чему придрались-то, хоть скажи? – Мама Зина разом забыла о советах врачей не волноваться, ее трясло.– Позволил себе публично заявить о том, что профсоюзы не должны заниматься политикой. Ничего, отмахнемся! – нарочито весело проговорил Булатов, присаживаясь к столу. Он, кажется, вообще не замечал, что ест.– Как тут не поверишь, что сердце мое – вещун! – Мама Зина вспомнила, как рано утром почувствовала неладное, заволновалась, и тотчас пришла знакомая боль в груди, нечем стало дышать, казалось, что пришел и ее смертный час.– Я еще ночью во сне увидел, что меня снимают с работы, – признался Булатов. – Хочешь верь, хочешь смейся. На пленуме картина сна почти полностью повторилась. Скоро, наверное, буду настоящим экстрасенсом.– Кого же, интересно, нашли вместо тебя, незаменимого? Хотя… Можешь не отвечать. Догадываюсь. Ирочку Тиунову, она, голубушка, лисичка, спала и видела себя в председательском кресле.– Отстаешь, мама Зина, – приобнял мать за вздрагивающие плечи. – Ирочка Тиунова теперь баль-шой начальник, крупная шишка на ровном месте. Должность называется так: «Президент регионального гуманитарного центра».– Президент?! – удивилась мама Зина.– Вот именно!– Если выбрали не Тиунову, – мама Зина по-стариковски поджала губы, – больше на Старососненском заводе в председатели выбирать некого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154