«Тьма. Буря. Лодка на середине моря. Ее безжалостно бьют сильные волны. Людей охватил страх. Они уже утратили надежду перебраться на другой берег. В ужасе они вопиют: „Мы погибаем!“Но Учитель все знает, все видит. Не скрыто от Него и погибельное состояние Его учеников. Надо поспешить, и Он отправляется к ним по воде. Ученики увидели Его, но приняли за призрак. В страхе закричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: «Ободритесь, это Я, не бойтесь…»Так и в нашей с вами жизни. Там, где Господь, утихают бури, смолкают волны, исчезают ужасы тьмы и страха, душа окрыляется светлой надеждой».Священник продолжал проповедь. Он говорил о грядущих бурях, о тяготах пути, об искоренении зла, а мама Зина все еще была во власти рассказанного им эпизода. Как тонко подмечено! Не так ли и они волею злого рока оказались на утлой лодке посредине бушующего моря? Здесь, в церкви, под этими скромными сводами, оказывается, далеко видят, им известно будущее, и оно вселяет хоть и крошечную, но все же надежду. Слезы, наверное, впервые за последние годы сами по себе потекли по старческим щекам. Это были легкие слезы раскаяния. Мама Зина закрыла глаза, боялась пошевелиться, даже не стала доставать носовой платок. Да и никто не обращал на нее внимания.Когда проповедь закончилась, она не стала спешить к выходу, пропускала молодых и пожилых, невольно дивилась их спокойным лицам, светлым глазам. Очнулась, услышав голос молодого священника где-то совсем рядом: «Дочь моя! Подойди ближе! – Он поманил маму Зину, и она двинулась навстречу по освободившемуся проходу. – Вижу, привела тебя в храм Божий душевная боль и отчаяние. Дай руку твою, пойдем со мной, облегчим боль светлой беседой в храме». Мама Зина по инерции состроила нечто, напоминающее усмешку: «Дочь моя! Какая я ему дочь? Давно уже бабушка». А может, священник обращался вовсе не к ней? Однако что-то очень важное и ранее неизведанное происходило именно с ней, бывшей Пулеметчицей. Этому состоянию не могла подыскать определения. Будто неведомая сила влекла ее к священнику. На какое-то мгновение она освободилась от его голоса, внимательных участливых глаз, хотела оттолкнуть протянутую руку, выскочить на улицу, перевести дух. Но не смогла, и, чувствуя, как предательски дрожат колени, мама Зина, будто слепец за поводырем, медленно пошла за священником… * * * 1989 год, Москва. Подразделения КГБ: Лубянская пл., Химки Гринько поначалу забавляла слежка. «Хвост» он сразу выделял из толпы, четко замечал в троллейбусе, даже в кинотеатре. Терпеливо выжидал своего часа. И, получив разрешение ассоциации, начал действовать, взяв за образец классический пример из фильма «Семнадцать мгновений весны». Пример был, конечно, не нов, но срабатывал всегда безотказно. Заведя «хвост» в темный проулок, Гринько спрятался за бухту каната на стройке, дождался филера, ударил его по затылку милицейской дубинкой, с которой никогда не расставался. Затем, связав руки «черному глазу», поманил такси, показал удостоверение КГБ, приказал:– Гони на Лубянку!..Боже! Какой переполох вызвало появление Гринько в комитете! Сотрудники высыпали из кабинетов, глядя, как подполковник подталкивал еле бредущего человека с перевязанной головой. Их обоих сразу направили в один из свободных кабинетов, куда явился полковник Петрушанский. Лицо его было разъяренным, красным, глаза метали молнии.– Что ты натворил, а? – подступил он к Гринько. – Ты же опозорил все управление! Зачем было везти этого хлыща прямо в комитет? – Он приподнял голову «хвоста», и краснота стала медленно откатываться от щек к шее. – Кто этот человек?– Товарищ полковник! – Гринько прикинулся непонятливым и оскорбленным. – Он сел мне «на хвост», продыху не давал, я все терпел.– Хватит, вы настоящий болван! – Петрушанский приоткрыл дверь, позвал дежурного сотрудника. – Уведите этого человека! Пусть окажут помощь! Позже разберемся. – Потом, подойдя вплотную к Гринько, зашипел ему в лицо: – Ты ударил моего, нашего человека. А следил он за тем, чтобы ты был в полной безопасности, понял?– А разве нельзя было меня предупредить?– Как я теперь буду оправдываться перед генералом? – Петрушанский схватился за голову. – Попал из-за тебя в идиотское положение. Буду ходатайствовать перед председателем, чтобы тебя примерно наказали. Понял? – направился к двери.– Послушайте, полковник! – остановил его Гринько. – Не суетитесь! – Он оглянулся на дверь, потом быстро достал из кармана серебряную монету, древнеримский асс, который был разрублен пополам. – Взгляните на эту монету!– Асс? – Петрушанский остолбенел, потерял дар речи. Мог ждать чего угодно, кроме того, чтобы его подчиненный, которого он хотел разжаловать и уволить, вдруг стал человеком, которому отныне он, полковник Петрушанский, обязан подчиняться во всем. Машинально достал из бумажника вторую половинку асса, сравнил зубчики, они плотно вошли друг в друга. Дрожащей рукой Петрушанский вытер пот со лба, вопросительно глянул на Гринько.– Я подожду вас, полковник, в кафе за углом. – И спокойно вышел из кабинета.…Гринько долго ждал Петрушанского. Остыл кофе, пришлось заказывать новую порцию. Видимо, полковник никак не мог прийти в себя после нокаутирующего удара. Расчет ассоциации оказался, как всегда, точен и неожидан. После таких ударов обычно долго не приходят в себя. «Уж не побежал ли полковник раскаиваться? – подумал Гринько. – Нет, это исключено. Не станет же он портить себе карьеру, да и жизнь. Взял деньги у ЦРУ, привез подарки с Кипра: три меховые шубы, раскрыл сведения о штатном расписании КГБ, провалил задание с Сазоновым – этого вполне достаточно, чтобы стереть Петрушанского в порошок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154